1.1 Устроившие Варфоломеевскую ночь католики могли бы оправдывать свои действия учиненной гугенотами за 5 лет до этого резней католиков, в Ниме. А гугеноты могли бы оправдаться за события в Ниме многими обидами, нанесенными им католиками до того. Т.е. если бы мы имели возможность призвать стороны религиозной войны на некий суд, то обе стороны смогли бы оправдывать собственные действия множеством взаимных обид, часть из которых была бы отнюдь не вымышленной.

А еще на этом гипотетическом суде обе стороны бы активно ссылались на различные религиозные конструкции, оправдывающие их действия. Например, что убивая гугенота католик спасал его или свою душу, что все грехи за убийство гугенотов отпустил Папа Римский, что существование гугенотов приближает конец света и прочее подобное. Все эти конструкции воспринимались реальными участниками религиозных войн логичными и заслуживающими содержательного аргументированного обсуждения. Они были важным фактором обоснования правильности убийства друг друга. Ну примерно как сегодня вопросы о том, какие злодейства когда-то совершил Сталин или ошибки Хрущев.

Тем не менее из просвещённой современности все аргументы, приведенные сторонами на таком гипотетическом суде, казались бы нам крайне неубедительными. На наш взгляд людей 21 века, массовые убийства на религиозной почве нельзя ничем оправдать. Безотносительно к тому кто первый начал, больше злодейств совершил, или привел более убедительные ссылки на священное писание в поддержку своей позиции. Более того, те аргументы, которые казались участникам событий самыми убедительными, выглядели бы для нас наиболее абсурдными.

Кстати первыми начали католики. И больше мирных жителей убили католики, просто потому, что были сильнее. Они же первыми пытались ограничить свободу людей верить в бога по-другому. Влияет ли понимание этих фактов на наше современное отношение к религиозным войнам в целом или резне в Ниме конкретно?

1.2 Варфоломеевскую ночь можно рассматривать с разных ракурсов: (а) Как вопиющее злодеяние, организованное группой циничных политиков; (б) Как набор случайностей, ведь развязавшие ее лица преследовали своей целью устранение узкой группы политических оппонентов, а не массовую резню, которая никто не планировал; (в) Как одно из череды сходных событий, вписывающееся в общий контекст религиозных войн с его логикой и причинами. В зависимости от того какой из этих ракурсов мы положим в основу своих рассуждений мы придем к различным выводам и о причинах бессмысленной гибели множества людей.

Если смотреть на Варфоломеевскую ночь в широком контексте религиозных войн, то можно прийти к выводу, что причиной массовой резни, были не столько спровоцировавшие ее злодеи, сколько тот факт что и для убийц и для их жертв были чрезвычайно важны некие религиозные догматы, ради которых они были готовы убивать, и от которых другие не были готовы отречься даже под угрозой смерти. Это не уравнивает вину палачей и жертв, однако задает несколько иную оптику восприятия событий.

Современные католики не режут тысячами современных протестантов не только потому, что они миролюбивы или им не за что друг-другу мстить, а, в первую очередь, потому, что им представляется странным убивать кого-то на основании принадлежности к определенной религии. Варфоломеевская ночь в современном Париже не случится не только потому, что не найдется много католиков желающих резать протестантов, но и потому, что большинство протестантов с легкостью произнесут любые ритуальные фразы, чтобы не быть убитыми за веру. Человеческая жизнь для большинства современных парижан важнее выдуманных сущностей. Чего нельзя было сказать про парижан века 16-го.

Т.е. если бы конкретные руководители католической партии не сделали определенных шагов, конкретная Варфоломеевская ночь могла бы не случится, однако она бы не случилась и в том случае, если бы население Парижа того времени не было бы столь религиозным, а во множестве других случаев взаимные убийства случались и без каких либо действий со стороны руководства католической партии. Всеобщая индоктринированность была более важным фактором убийств, нежели действия отдельных злодеев.

1.3 Отличались ли французы католики от французов гугенотов? А протестанты немцы или англичане от своих собратьев католиков? Вот уж вроде бы, деление единых прежде народов по случайному принципу. Из нашего прогрессивного сегодня разница между ними слабо различима, однако им их отличия казались принципиально важными. А каким образом произошло данное разделение?

В массе своей просто по факту жительства в определенном городе или области. Это не исключает отдельных примеров выбора веры в результате интеллектуальных исканий и вопреки обстоятельствам, однако в большинстве случаев человек исповедовал ту или иную о конфессию просто потому, что так делало большинство жителей его города или деревни.

Когда в Священной Римской империи провозгласили принцип «чья власть, того и вера» (подразумевавший установление доминирующей конфессии на определенной территории по выбору того князя или руководства города, которому данная территория принадлежала) эмиграция представителей другой конфессии была гораздо менее масштабна, нежели принятие жителями территории той веры, которую для нее выбрали сверху. Что не мешало тем же жителям через несколько лет воевать с соседским княжеством, мотивируя эту войну неправильной верой соседей.

Истово верующие, могли менять конфессию под воздействием пропаганды и окружения, но сохраняли бескомпромиссность, с которой они готовы были воевать за «правильную» веру.

1.4 Религиозные войны можно объяснить тем, что отдельные циничные политики разжигали и использовали предрассудки масс в своих личных интересах. Однако если бы массы католиков не возмущались разрешением служить протестантские мессы даже за стенами городов, а массы протестантов проходу крестного хода католиков через их квартал, то указанным политикам просто нечего было бы использовать.

В конкретных больших злодеяниях всегда есть главные виновные будь то Екатерина Медичи, Гитлер или Путин.Однако пришел бы Гитлер к власти если бы шовинистические идеи не были бы столь популярными в Германии? Устраивал бы Путин регулярные войны, если бы его рейтинг не рос, а падал от подобных войн? Если бы россияне не считали увеличение территории страны благом? Была бы текущая война столь кровавой, если бы большинству украинцев было наплевать на независимость одной выдуманной сущности (Украины) от другой выдуманной сущности (России)?

Тот факт, что Екатерина Медичи персонально виновна в Варфоломеевской ночи, не отменяет того факта, что массовая резня была бы невозможна без фанатичной религиозности массы людей. Что важно – религиозности с обеих сторон, ибо если бы протестанты не были религиозны, они бы рационально маскировались под католиков, и никакой резни бы снова не случилось. Констатация этого факта ни коим образом не уменьшает вины Медичи, однако важна для понимания происходившего процесса.

1.5 Могли ли религиозные войны прекратиться из-за безоговорочной военной победы одной из сторон? Ну вот «великая армада» захватила Англию, герцог Альба вырезал всех протестантов в Голландии, а потом помог с уничтожением гугенотов во Франции? Остановились бы религиозные войны? А разве до реформации не было гуситов, катаров и крестовых походов? А чем руководствуются сегодняшние исламские террористы?

Религиозные войны могли закончится лишь при соблюдении одного единственного условия – большинство населения Европы должно было перестать верить в бога. По крайней мере ТАК верить как верили в 16 веке в Европе или сегодня где-нибудь в Палестине. Для завершения религиозных войн бог должен был стать чем-то, за что не принято убивать.

2. Светская религия патриотизма.

2.1 С прекращением религиозных войн убийства и самопожертвования ради выдуманных сущностей не закончились. Со временем самой модной, достойной и уважаемой причиной умирать и убивать стала «любовь к отчизне» и ее «защита». Достойные человеческих жертвоприношений выдуманные абстракции теперь строились не вокруг бога, а вокруг «отчизны» (общего языка, истории и литературы).

Почему так случилось? Моя подробная статья о гражданском патриотизме как факторе естественного отбора политических образований в первом комментарии.

Для наших последующих рассуждений из нее важны следующие соображения:

(1) Большую часть истории человечества идея о правильности и почетности жертвы во имя интересов политического образования не существовала в принципе. Ни в Европе 5-13 веков ни в средиземноморье до начала 1 тысячелетия до нашей эры, вы бы даже не смогли никому объяснить данной концепции. Лояльность конкретному человеку, которому ты принес клятву, лояльность семье, лояльность религиозным догматам – пожалуйста. Но лояльность некой вымышленной сущности, базирующейся на литературной традиции и общей бюрократии была бы просто никому непонятна, даже на уровне объяснений не говоря уже о необходимости приносить ради нее жертвы.

(2) Идеология гражданского патриотизма в истории человечества не раз возникала, исчезала и снова возникала. Расцветала она там, где текущий уровень военных технологий требовал участия в войне большой доли населения соответствующих политических образований. Если в текущих исторических условиях эффективнее армия из небольшого (от населения) числа дорого вооруженных профессионалов, для мотивации войск лучше работают конструкты вроде аристократической фамильной чести или тупого дележа добычи.

В те же периоды, когда военные и социальные технологии делали более эффективными большие (в процентах к населению) массы вчерашних обывателей, то пышным цветом расцветали нарративы, объясняющие почему обыватели должны жертвовать своими рациональными интересами ради победы политического образования, выгоды от которой получает исключительно элита. В таких условиях государства, чьи нарративы были убедительны, конкурентную борьбу выигрывали, а не умевшие создать подобных нарративов – сходили со сцены.

Для нашего дальнейшего рассуждения важно подчеркнуть, что хотя альтруистическое самопожертвование во имя своей группы в целом для людей характерно, но самопожертвование во имя некого политического образования нормой отнюдь не является и существовало не всегда. Более того нарративы побуждающие к подобному самопожертвованию заведомо манипулятивны и противоречат рациональным интересам индоктринированного ими обывателя.

2.2 После античности новый подъем идеологий гражданского патриотизма случился в Европе 17-18 века достигнув своего апогея к началу 20-го. Российская империя, в том отношении несколько отставала, долгое время больше опираясь на лояльность населения православной вере. Ранний СССР тоже по началу больше стремился воспитывать лояльность коммунистической идеологии, а не политическому образованию.

Однако во время Второй мировой войны, и особенно после нее, пропаганда гражданского патриотизма достигла небывалых высот и масштабов. В этом смысле 1940-е годы для СССР аналогичны 1860-70-м для Германии или 1790-м для Франции. Точка, в которой идентичность, основанная на принадлежности государству, начинает заметно преобладать над любыми другими. Точка за которой следуют долгие десятилетия во всех смыслах опасного ура-патриотического опьянения общества.

Поздний СССР был весьма эффективен в пропаганде мифологии, объясняющей гражданам почему они должны умирать и убивать за вымышленные абстракции. Содержание абстракций иногда менялось, но главное оставалось – смерть и убийства за отечество (коммунизм) являлись социально одобряемым поведением, необходимость которого активно внедрялось в сознание масс всеми художественными средствами и силой государственной пропаганды. Книги, фильмы, герои – все просто кричало о большей важности вымышленных абстракций в сравнении с частными интересами и самой жизнью граждан.

Как мы говорили выше, католик 16 века мог стать протестантом, однако убеждение, что убивать и умирать за веру должно и правильно, оставалось для него неизменным. Так и «правильный» постсоветский человек мог пережить крах идеологии и развал государства, сохранив в массе своей систему ценностей, в рамках которой хорошо и правильно жертвовать своими частными интересами ради вымышленных абстракций, и даже умирать за них. (Верования гугенотов на 99% совпадали с католическими и были их незначительной модификацией).

У большинства населения постсоветского пространства в голове были глубоко укоренены представления о ценности некой «страны» и важности для всех ее «геополитических интересов» и «независимости». При этом, «независимость» какой конкретно абстракции будет защищать конкретный человек, решалось по знакомому нам принципу «чья власть того и вера».

Множество людей из Донецка или Крыма воюют сейчас на стороне России. Понятно, что многих мобилизовали насильно, но кто-то пошел воевать искренне. У меня мало сомнений в том, что, при условии сколько-нибудь длительного контроля России над Херсоном, через какое-то время найдется не мало людей из Херсона, искренне готовых воевать за Россию. Харьков и Киев ничем принципиально не отличаются от Херсона или Донецка. Ровно как если бы по каким-то причинам Белгородская или Ростовская области оказалась бы на 1991 год в составе УССР, то заметное большинство жителей Белгорода сегодня бы доказывали в соцсетях свое превосходство над «орками» и совершенно искренне сражались бы за независимость от «орды».

Разумеется и в России и в Украине есть немало людей с убеждениями и ценностями другого порядка. Такие люди уедут с оккупированной Россией украинской территории потому, что не хотят жить в авторитарной стране. Такие же люди по тем же причинам уезжают и из самой России. Однако в обеих странах таких людей абсолютное меньшинство.

Кстати, мы имеем перед глазами вполне наглядный эксперимент на эту тему. После прошедшей бескровно аннексии Крыма из него уехали десятые доли процента населения. Если бы значительная часть населения Крыма ценила политические свободы или принадлежность к Украине больше иных факторов, они бы уехали. Однако мы ничего подобного не наблюдали. (Из Донбасса уехали многие, примерно поровну в РФ и Украину, но в массе не от того, что сменился суверен, а от боевых действий и нищеты).

2.3 При всем кажущемся различии политических процессов в России и Украине, целый ряд нарративов эволюционировали в них почти идентичным образом. В частности, нарратив борьбы за «суверенитет». И 5 и 15 лет назад для того, чтобы успешно опубликовать украинскую статью в России или приписать речь украинского политика российскому, достаточно было заменить слово «Украина» на слово «Россия», а слово «Россия» на слово «США». Все остальное было абсолютно идентично. Как человек бывавший и на российских и на украинских телевизионных ток-шоу я порой изумлялся, насколько дословно совпадают споры со мной украинских и российских патриотов. Разница была лишь в том первые обвиняли меня в работе на Кремль, а вторые на Госдеп.

Обе страны последовательно несли прямые экономические издержки, борясь за суверенитет от США и России соответственно, и совершали многочисленные «выстрелы в ногу» собственному благополучию из-за того, что идея «борьбы за суверенитет» была популярной среди их населения. Сейчас не время подробно говорить об эпопее вокруг украинского ГТС, ограничусь тем, что, если бы Путин не аннексировал Крым, Украина бы лишилась всех доходов от газового транзита уже в 2017-18 годах. Исключительно потому, что вопросы экономической целесообразности всегда приносились в жертву вопросам «суверенитета».

Причем «суверенитета» не только от России. Откладывавшаяся в Украине десятилетиями необходимая земельная реформа также во многом тормозилась опасениями «вот придут иностранцы и всю землю купят». Подобных примеров, как шовинистическое мировосприятие прямо затрудняло украинское экономическое развитие, я могу привести множество.

Впрочем, гораздо больше подобных примеров я могу рассказать о России, которая абсолютно зеркально стреляла себе в ногу из мифических целей борьбы за суверенитет от «запада».

2.4. Массовые убийства во время религиозных войн были предопределены не действиями отдельных политиков, а взаимным раздражением миллионов обывателей разных конфессий друг-другом. Католики были сильнее, поэтому их раздражал даже простой факт протестантских месс рядом с городом, более слабые протестанты просили хотя бы не лезть с крестным ходом в их квартал (а лезли назло). Однако там, где баланс сил был иным, ситуация менялась зеркально: те в чьих руках была сила, пытались навязать свою веру или, как минимум, постоянно демонстрировать превосходство своей веры над «неправильной». Отдельные политики лишь использовали сложившиеся объективно настроения масс в для достижения своих политических целей.

Российско-украинское противостояние в этом смысле снова абсолютно симметрично. Если в обществе популярны патриотические идеи (а они были популярны с обеих сторон), политики, не важно демократические или авторитарные, вынуждены соответствовать запросу общества. Поэтому какая-то спираль противостояния была неизбежна.

Была ли при этом неизбежна полномасштабная война? Не думаю. Понятно, что грезы о захвате Крыма были популярны задолго до Путина, что триумф реваншизма и ресентимента в российском обществе был во многом предопределён, и мы плохо понимаем куда бы вынесло страну не случись Путина. Однако если бы у одного лица не было сосредоточено такой власти, вряд ли бы кто-то решился на полномасштабную агрессию. Вина лично Путина в сотне тысяч смертей безусловна.

Не стремясь эту вину преуменьшить, я все же хочу вернуться к образу о том, что если бы гугеноты не были столь религиозны, им бы не было важно демонстрировать свою принадлежность к другой конфессии, никакой резни бы тоже не случилось.

За последние 20 лет Украина получила от России войну, а Белоруссия более 100 млрд долларов чистых субсидий. (Кстати Россия за то же время получила от запада санкции, а, допустим Индия, инвестиции, но по мнению российских/украинских патриотов «ЗАТО Россия/Украина отстояли свой суверенитет»).

Можно возразить, что Белоруссия заодно получила диктатуру. Однако это ложное «заодно». Можно вспомнить Финляндию 1948-91 годов. Демократию, вполне успешно делавшую гешефт с бывшей метрополией, уступая ей в символических вопросах о том кто главнее, и получая множество реальных экономических преференций в обмен на символические признания нейтрального статуса и «стратегических интересов» СССР.

Могла ли Украина сделать русский язык вторым государственным? Не была обязана, и Россия не имела никаких прав этого требовать. Однако никаких рациональных соображений этого не сделать не существовало. Только религиозные. Рациональны ли был раздражающие Москву волны переименований и сносов памятников? Опять таки Украина имела на это полное право. Я и сам большой сторонник декоммунизации и провел бы ее в России. Однако рационально ли оскорбление религиозных чувств на глазах сильного и опасного религиозного фанатика? Рационально ли было отключать воду в Крым? Для подобных действий не было никаких аргументов, кроме религиозных.

Если в ресторане вас оскорбляет пьяный хулиган вы имеете полное право сделать ему замечание, однако и риски получить ножевое ранение вы при этом принимаете сами. Хулиган кругом не прав, но рациональны ли ваши действия?

За последние годы существовало множество развилок, на которых Украина могла пойти на большей частью символические уступки и вместо ракет получать от Путина субсидии и безвозвратные кредиты. Однако этого не было сделано ровно потому, что именно символические уступки непопулярны в глазах патриотически индоктринированого населения. А значит пошедший на них политик превращался в политический труп. Стоят ли символические уступки и мифический «суверенитет» сотен тысяч убитых и разрушенных городов? Люди рациональные и религиозные фанатики ответят на этот вопрос по разному.

Многие скажут, что Путин бы все равно развязал войну, потому что война ему нужна по внутренним причинам. Допустим. Однако полагаю, что погибшие жители Мариуполя, или миллионы украинских беженцев, все же предпочли бы, чтобы Путин, которому все равно с кем начинать войну, начал ее допустим с Казахстаном, или вообще с Эфиопией. А была бы война с Казахстаном столь же популярна в России, как и война с Украиной? А почему?

Тезис о том, что Путин все равно бы напал именно на Украину и пытался бы ее всю захватить опровергается существованием Белоруссии или Казахстана. Делающий необходимые символические «ку» политический режим в Украине был бы Путину гораздо комфортнее, нежели крупномасштабная война.

Танго танцуют вдвоем. Насколько бы несомненной ни была вина Путина в том, что конфликт превратился в настоящую войну, в раскручивании шовинистической спирали взаимных упреков участвовали обе стороны. И в обеих странах сегодня общественное мнение готово смириться с жертвами многих тысяч жизней за то, по какой конкретно линии по итогу пройдет граница.

Примерно с середины марта эта война продолжается исключительно потому, что в обеих странах слишком популярна идея «независимости» и религия границепочитания. И самое абсурдное в этом, что за независимость какой конкретно вымышленной абстракции воюет сейчас человек в 90%+ случаев определено по принципу «чья власть того и вера».

2.5 О нарративе «надо наказать агрессора» мы поговорим в последней части данной серии. Это единственный из ныне модных нарративов, с которым я полностью согласен, и моя критика «патриотических» нарративов ему не противопоставляется. Это просто две параллельные реальности.

В аналогии религиозных войн сегодняшних противников российской агрессии можно условно разделить на два лагеря. Одни говорят, что российская агрессия плоха потому, что российский бог плох (они католики), вторые, что она плоха потому, что ради любого бога нельзя убивать. Пропасть между этими двумя лагерями больше, чем между первым из них и россиянами, поддерживающими агрессивную войну.

Религиозные войны закончились не потому, что какая-то из сторон победила, а потому, что предмет конфликта перестал быть столь важным в сознании большинства. Войны, питаемые патриотической мифологией, претерпевают ту же эволюцию. Они закончатся тогда, когда такой вымышленный конструкт, как «страна», перестанет быть достаточно важным, чтобы умирать и убивать за него.

Западная Европа прошла этот рубеж после второй мировой. Характерно, что Франция, которая первой пережила подъем идеологии гражданского патриотизма, одной из первых ощутила ее явный спад (сравните волю к сопротивлению французов в первой и второй мировых войнах). Отстающая от западной на столетие, восточная Европа, данный рубеж еще не прошла. Также, как часть исламского мира не прошла рубежа, за которым убийства за веру представляются чем-то диким и архаичным.

Решение проблемы исламского терроризма лежит не в области ликвидации ислама, а в области того, чтобы никто из исповедующих ислам не считал его достаточным поводом для того, чтобы умирать и убивать. Решение проблемы патриотической индоктринации лежит не в области того, что люди должны перестать любить свою страну, (и уж тем более не в области победы «правильной» страны над «неправильной»), а в области того, чтобы сама идея умирать и убивать за свою страну казалась бы столь же абсурдной, как убивать и умирать за веру.

Нельзя прекратить религиозные войны победой католиков над гугенотами. Солидаризируясь с одними шовинистами против других, нельзя ожидать, что спираль шовинистического противостояния остановится.

Полагаю очень многим этот текст не понравится, но и гугенотов 16 века я бы тоже вряд ли убедил в абсурдности религиозных войн.

Продолжение следует.