В первой части этой серии я пытался обсудить проблему выбора «военного комментатора» максимально абстрактно. В третьей выскажу свое личное субъективное мнение о происходящем. Обе мои линии рассуждений предполагают, что общественное мнение и «усталость от войны» населения являются важным фактором, способным остановить бойню. Эта гипотеза не очевидна и требует дополнительных аргументов. Поэтому в данном тексте я постараюсь выявить факторы «усталости от войны» в прошлом и смоделировать как она может сыграть в обозримом будущем. Подчеркиваю, что это не прогноз. Я не утверждаю, что что-то из описанного ниже обязательно случится. Я лишь описываю варианты, которые, на мой взгляд теоретически возможны, и факторы способные повлиять на реализацию таких вариантов.

Исторические примеры влияния «усталости от войны» в ХХ веке носят весьма противоречивый характер. Во время ПМВ, при крайнем ожесточении сторон, и изначальной единодушной поддержки войны населением, уже со второй половины 1916 года усталость от потерь и лишений стала едва ли не главным фактором, определявшим конечный исход противостояния. Большинство из нас помнит лишь самые явные проявления такой усталости вроде революций в России и Германии. Реже про мятежи во французских войсках в 1917 или Румбуркское восстание. В реальности, дезертирство, саботаж, невыполнение приказов, забастовки и прочие антивоенные действия, были характерны практически для всех армий и стран.

Эти процессы нарастали с течением времени и если бы не фактический распад Австро-Венгрии, и последовавшая за ним революция в Германии, революция или смена правительства под лозунгом «мир без аннексий и контрибуций» вполне могла бы произойти, например во Франции. С чисто военной точки зрения центральные державы могли продолжать войну еще не один год. При этом все крупные участники войны кроме США к моменту ее окончания находились на грани того, чтобы выйти из войны по внутриполитическим причинам.

Полностью противоположный пример – Вторая Мировая. При гораздо большей в сравнении ПМВ плотности потерь и разрушений, ни в Германии, ни в СССР, усталость от войны в принципе не являлась сколько-нибудь существенным фактором, влияющим на действия сторон. (Плотность потерь в демократиях была заметно ниже, чем в ПМВ). Значительного влияния данного фактора не было также Северном Вьетнаме или Иране периода Ирано-Иракской войны (одной из наиболее вероятных аналогий текущего конфликта).

При этом усталость от войны была важнейшим фактором прекращения большинства «колониальных» конфликтов: Алжир, Вьетнам, Ангола, Афганистан – везде при крайне незначительных в сравнении с мировыми войнами потерях более развитых участников конфликта, война заканчивалась не от военных поражений, а потому что теряла популярность в тылу.

Я долго думал о причинах, обуславливающих такую разницу, и выделил две основные: а) наличие в стране самостоятельных и легальных политических сил, способных использовать недовольство войной в целях борьбы за власть (в этом смысле РИ сильно отличалась от СССР, хоть оба режима были не демократичны); б) наличие сильного, напрямую не связанного с войной, нарратива, на который опираются антивоенные требования (марксизм, анти-колониализм, общее разочарование в советской системе или царизме).

Несмотря на то, что в узком смысле в текущем конфликте участвуют 2 страны, ключи к его прекращению лежат в трех местах. Украина сильно зависит от внешней помощи и если запад, а конкретно США, начнет оказывать давление, обуславливая дальнейшую помощь готовностью на какие-то уступки, это также может стать механизмом прекращения войны. Поэтому мы разберем перспективы влияния антивоенных нарративов в 3-х информационных пузырях.

1. Россия

1.1 Путин меньше других лидеров зависит от мнения населения и имеет большие возможности формировать нарративы для значительной его части. Однако растущее число погибших или серьезные военные поражения нельзя просто замолчать. Какая-то реакция и рефлексия в обществе происходит всегда, а интернет пока относительно бесконтролен.

Теоретически существует 4 механизма трансформации недовольства населения в политические решения:

А) Папочки с данными закрытых опросов ФСО на столе у Путина. Если данные совсем плохие – больше вероятность того, что он пойдет на какие-то уступки. В логике сближения позиций для компромисса данный механизм точно будет работать. В логике капитуляции – не факт.

Б) Те же самые папочки на столах окружения, которое, наблюдая усталость от войны и падение поддержки Путина, решается перехватить власть. Мне сложно это себе представить, но и совсем исключать нельзя.

В) Неповиновение в войсках, дезертирство и саботаж. Какое-то движение в этом направлении будет. Однако пока масштаб незначителен.

Г) Революционная смена режима. Снова нельзя исключать, но пока не могу себе представить как это может произойти на практике.

1.2 Что делать для движения в указанных направлениях? Я думаю, что большинство читающих данный текст и так в меру сил транслируют в российское информпространство аргументы о бессмысленности данной войны, что уровень жизни в России будет неизбежно снижаться в результате санкций и так далее. Насколько это влияет на настроения в России — вопрос спорный. Очевидно, что мобилизация, погибшие и снижение уровня жизни воздействуют сильнее.

Текущие «антивоенные» нарративы пока работают слабее «патриотических». Им явно не хватает опоры на какие-то системные конструкции вроде коммунистического интернационализма или антиколониализма. Изобрести «сильный» нарратив я тоже не способен. Гораздо проще сказать какие действия прямо контрпродуктивны.

К ним в первую очередь относятся рассуждения про послевоенные репарации Украине или распад России. Данные тезисы прямо способствуют тому, что даже изначально не одобрявшие войну россияне приходят к мысли о необходимости сражаться до победы. Потому, что «если проиграем — придется платить репарации». В комментарии ссылка на выжимку из одного социологического исследования, где респонденты мотивируют необходимость воевать подобным образом. Любые разговоры на данную тему – исключительный подарок Кремлю.

Солидаризация с нарративами про «орков», снос памятников и запреты постановок российских авторов, поддержка фронтальных санкций против всех россиян и прочее подобное, пусть не столь сильно, но тоже увеличивают поддержку войны россиянами. Мне понятно, почему данные нарративы адресуются украинской публике. Там есть очевидная мобилизационная логика. (Я лично противник любой мобилизационной агитации, но если вы сторонник возврата Крыма, невзирая на потери, то она эффективна для внутриукраинского применения). Однако ретранслировать то же самое на российскую публику – однозначно проигрышная стратегия, не влекущая ничего, кроме роста готовности россиян мириться с издержками войны.

В упомянутом выше исследовании, систематизируя аргументы респондентов в пользу продолжения войны исследователи выделили так называемый «реверсивный аргумент». «Отдельные последствия войны — например, агрессивное поведение украинцев по отношению к россиянам — начинают рассматриваться [респондентами] как причины войны. Становятся аргументами в защиту ее необходимости».

1.3 Если в прогнозах в отношении российской экономики я крупно не ошибался с 2015 года, то в отношении российской политики ошибался серьезно и постоянно. Поэтому я ни в чем не уверен. Весьма вероятно, что крупное военное поражение способно резко изменить общественные настроения. Такое поражение действовало бы не в логике «слабого» пацифистского нарратива, а подрывала бы милитаристские нарративы о «величии» России, а также веру в «мудрость» руководства страны. Однако, я совершенно не удивлюсь, что если действительно возникнет сколько-нибудь реальная угроза потери Крыма, россияне, напротив, сплотятся вокруг флага и начнут поддерживать войну активнее.

При сохранении позиционного тупика далеко на украинской территории, наиболее вероятно нарастание в России усталости «колониального» типа. С постепенным обострением вопроса «зачем все это в принципе нужно?». В случае каких-то масштабных поражений возникнет развилка: возможен как резкий политический кризис, с падением доверия к власти, так и превращение данной войны в «народную», как минимум, для определенной части населения.

В завершение российской тематики, повторю тезис, который считаю в ней наиболее важным. Несмотря на то, что я лично вижу мало перспектив для того, чтобы усталость российского общества от войны привела к краху режима или капитуляции, фактором влияющим на масштаб возможного компромисса со стороны Путина/его преемников данная усталость безусловно будет. И влиять на формирование такой усталости можно было бы заметно умнее.

2. США

2.1 В США издержки войны ощущаются в наименьшей степени. Там не хоронят родственников и не терпят очевидных экономических трудностей. Война не является главной темой политической жизни. Практически любой сценарий прекращения войны можно преподнести избирателям как победу. Причем в отличии от России с Украиной это будет не просто пиар, т.к. по факту каких-либо очевидных личных потерь для большинства граждан США не просматривается в любом сценарии кроме ядерной эскалации. Границы на которых будет достигнуто прекращение огня и не важны и не понятны для абсолютного большинства избирателей.

В этой связи значение имеет не столько «усталость от войны» простых американцев, сколько то как будет разыгрываться украинская карта на выборах президента 2024. Республиканцы могут в большей или меньшей степени критиковать стратегию Байдена в отношении Украины, причем с разных ракурсов. Демократы могут стремиться закончить войну до выборов любой ценой, или напротив сделать продолжение войны из «принципиальных» соображений, инструментом для мобилизации своих сторонников.

Тезисы, которые могут способствовать росту антивоенных настроений звучат примерно так:

А) Полная победа над Россией военными методами невозможна. Затягивание конфликта лишь увеличивает число жертв;

Б) Итоговые границы сторон не имеют никакого значения для национальных интересов США;

В) Преувеличение рисков ядерной эскалации;

Г) Использование рассказов о жертвах, не в контексте российских преступлений, а в рамках пацифистского нарратива о бессмысленной войне;

Д) По большому счету, любой рациональный анализ ситуации в духе подсчета плюсов и минусов, без эмоций, будет лить воду на антивоенную мельницу. Рассуждения о принципах и эмоции на про-военную.

Все эти нарративы уже присутствуют в информационном пространстве, но пока маргинализированы и подлежат ритуальному осуждению «приличными людьми». Однако если подобная риторика будет взята на вооружение респектабельными республиканцами это легализует ее использование и в более широком контексте.

Есть еще одна линия, которая вряд ли способна на что-то повлиять самостоятельно, однако при определенных обстоятельствах может усилить другие факторы. В ней две составляющих. А) Украинская коррупция. Понятно, что воровство неизбежно, важнее насколько решительны будут расследования и наказания, а также насколько активно будут раскручивать данную тему в западных СМИ. Б) Действия и высказывания некоторых украинских политиков в отношении стран запада. Иногда они бывают излишне резки и неаккуратны. Я слышал и более жесткие оценки, но пока об этом тихо бухтят в кулуарах, ибо проявлять недовольство Украиной публично не модно. Существующее раздражение может не привести ни к чему кроме частных «ответок» отдельным персонажам после войны. Однако если какое-то «из ряда вон» резкое действие/высказывание наложится на другие факторы, оно может быть эффективно использовано заинтересованными силами.

2.2 В процессе написания данного текста я прочел много материалов на тему того как менялось общественное мнение в США в течение ПМВ. Американский мейнстрим начал войну с тезиса «Thanks God for the Atlantic Оcean», пережил период активного возмущения “british piracy” в рамках морской блокады Германии, но в конечном итоге пришел к поддержке войны на стороне Антанты. Из 1914 подобное развитие событий было совершенно неочевидно. Тогда заметное число изданий занимало прогерманскую позицию и обвиняло в развязывании ПМВ отнюдь не Германию, а РИ.

И единственный вывод который я смог сделать из чтения этих материалов, состоит в том, что американское общественное мнение менялось под воздействием преимущественно случайных, хаотичных факторов: случайно оказавшаяся в начале войны в Бельгии группа американских журналистов, случайная гибель представителей влиятельных семей, по сути идиотская, да еще и перехваченная телеграмма в Циммермана и т.д. Нам часто свойственно задним числом приписывать процессам понятную логику, которой и близко не было в моменте. Наверное, участие в войне на стороне Германии было для США невозможным, в силу большего объема экономических и финансовых связей с Антантой, однако ни сам факт вступления на стороне Антанты ни его сроки и близко не были предопределены.

Неопределенность вариантов развития событий сохраняется и сегодня. На мой взгляд, США — наиболее вероятная точка, изменение общественного мнения в которой может остановить войну (я не утверждаю, что так случится, просто оцениваю вероятности). По крайней мере в США серьезные сдвиги могут произойти быстрее всего. Наибольшая вероятность таких изменений придется на период вокруг даты президентских выборов.

Помимо США существует еще «старая» и «новая» Европы. Нет места разбирать все подробно, тем более ситуация от страны к стране сильно отличается. «Новая» Европа скорее всего будет безусловно поддерживать «войну до победы» при почти любой ситуации. В «старой» изменение общественного мнения могут происходить в сходной с США логике, с несколько большим весом обще-гуманитарных соображений в сравнении с прагматическими. Однако существенных сдвигов в США может оказаться достаточно и без учета мнения других участников.

3. Украина

3.1 Исходной точкой для анализа возможной динамики украинского общественного мнения является вопрос, что перед нами: Франция эпохи ПМВ или Иран 1980-х, (с светской религией патриотизма вместо ислама). За обе концепции есть равнозначные по убедительности аргументы, но я приму за основу «французскую» гипотезу, потому, что анализировать «иранскую» в логике данного текста бессмысленно. Если перед нами Иран, то, скорее всего, от 8-ми лет бессмысленной бойни нас может спасти лишь смерть Путина или мудрость американцев.

Ключевым отличием «французской» системы от «иранской» является возможность отдельных политических сил в рамках демократической конкуренции артикулировать нарративы прямо или косвенно противоречащие господствующей светской религии. Повторю, что я не уверен, что в Украине это так. Возможно индоктринация носит фатальный характер. Однако мы примем это допущение как базовое.

Украинское информационное пространство сегодня гораздо более консолидировано в отношении целей войны и готовности ее продолжать нежели российское, с его диапазоном от либеральных СМИ до Стрелкова. И это результат не цензуры, а консолидации украинского политического класса. У данного факта есть несомненные текущие преимущества в плане обеспечения мотивации воевать, однако на длинном горизонте (если мы исходим из «французской» гипотезы) малейшие трещины в этом монолите могут привести к быстрому смещению консенсуса.

Пару примеров: (А) В России даже крайние турбо-патриоты в большинстве своем не верят официозным заявлениям, например о потерях. Если вдруг откуда-то станут широко известны правдивые цифры российских потерь, то удивят они разве что либеральную тусовку, ожидавшую еще больших. Все и так знают, что им врут. В Украине доверие к официальным заявлениям выше (оправданно), однако если окажется, что их разрыв с реальностью существенен, при конфликте элит будет велик соблазн его использовать. Аналогичное искушение возникнет при каких-то явных военных ошибках/поражениях.

(Кстати, в отношении российских потерь мы имеем хотя бы какие-то попытки объективного поименного подсчета со стороны независимых СМИ, вроде английского ВВС. Ничего аналогичного в Украине, насколько мне известно, нет. Если я чего-то не знаю буду рад информации).

(Б) В Украине тоже есть немало людей скрывающихся или «отмазывающихся» от призыва, за взятки покидающих страну и т.д. Даже у нас на Кипре их не мало. Отличие данных людей от аналогичных россиян состоит в том, что россияне опираются на гораздо более широкое социальное одобрение, весьма распространенные антивоенные нарративы и релевантных для них ЛОМов. Украинские уклонисты в гораздо большей степени общественно осуждаемы. Так жить некомфортно. При этом подобных людей (членов их семей) немало и запрос на оправдывающий их поведение нарратив существует. Что снова создает много соблазнов при малейших трещинах в политическом классе.

Я мог бы накидать еще 2-3 похожих линии, но не хочу излишне перекашивать текст в сторону внутриукраинских вопросов. Логика везде одинаковая: если использование отдельными политическими силами альтернативных нарративов в принципе возможно, то соблазн (потенциальный выигрыш) от их использования будет с течением времени нарастать.

3.2 Помимо нарративов СМИ на «усталость от войны» влияет личный опыт/переживания. Когда ты впервые попал на фронт, многое для тебя ново и интересно, есть повод собой гордится, надежды на скорую победу. Когда ты возвращаешься в окопы после очередного 5-го отпуска, проведенного в семье, ощущение совсем иные. Все это подробно описано у классиков. Не ездить отдыхать в привычные места или редко видеть мужа/сына 1 год это одно, 3 года – совсем другое. Все больше хочется вернуться к «нормальной жизни».

Процент потерь к населению, процент мобилизованных, процент тех, кто лишился жилья, бизнеса или привычного образа жизни в Украине значительно больше чем в России. Особенно если сравнивать показатели политически значимых крупных городов. Все это сегодня уравновешивается оборонительным характером войны, однако давление личной усталости на восприятие ситуации будет неизбежно нарастать.

Текущая ситуация во многом отличается от ПМВ. С одной стороны плотность потерь тогда была значительно большей, с другой — люди в прошлом веке были привычны к совсем иному уровню лишений, была другая стоимость человеческой жизни и другое число детей в семье. С третьей — соцсети и ракеты сегодня приносят ощущение войны в каждый дом гораздо быстрее, чем 100 лет назад. Любые исторические аналогии условны.

Тем не менее, сравнение Украины с Францией ПМВ слишком удобно в количественных показателях, чтобы пройти мимо. Численность населения Франции 1914 — 41 млн человек, что на 10-20% больше чем на территории, контролируемой Украиной к началу войны. Доля оккупированной противником территории вполне сопоставима. Масштаб мобилизации во Франции был кратно большим, (3+ миллиона только в первую волну), однако количество беженцев на порядок меньшим.

Потери Франции убитыми составили 306 000 за 5 месяцев 1914-го, 334 000 в 1915-м, 217 000 в 1916-м, 121 000 в 1917 году. При этом в течение первых 2 лет серьезных проблем с поддержкой населением войны не возникало. Пик недовольства пришелся на весну 1917, на фоне заметно меньших потерь чем в предыдущие годы. Резкое снижение потерь 1917 является прямым следствием того, что командование осознало невозможность использования армии с прежней интенсивностью. Солдаты тупо отказывались идти в атаку. Если бы не вступление в войну США, данный фактор мог вынудить Антанту к миру на совсем иных условиях уже в конце 1917-го.

Сложно оценить как будет работать фактор усталости от войны сегодня, однако 2-3 летний горизонт его проявления, на основании исторических аналогий (в т.ч. с «колониальными» войнами) представляется наиболее вероятным.

3.3 В завершении приведу эпизод, который послужил для меня одним из триггеров для написания данной серии. На каком-то эфире я дискутировал с одним украинским политологом. В рамках разговора он согласился с моим тезисом, что весьма вероятным сценарием окончания войны является соглашение о прекращении огня по какой-то линии на украинской территории. На мой логичный вопрос: «что же мешало прийти к этому соглашению в прошлом апреле или месяц назад?» Он также логично отвечал, что «общество не готово», «существуют завышенные ожидания», «вот будет наступление, если оно не удастся – дальше может быть начнутся переговоры».

Он был во всем прав, мне нечего возразить по сути. Крутились лишь две мысли: а) если твои оценки вероятностей будущего хоть сколько-нибудь близки к моим, аргументировать необходимость продолжения войны – просто преступная безответственность; б) для того, чтобы «общество дозрело», десятки тысяч погибших легко можно заменить иной тональностью эфиров, транслируемых из тепла студий.