Некоторое время назад АЛ Кудрин сказал о необходимости проведения приватизации. Некоторые уважаемые мной люди и множество не уважаемых с тех или иных позиций это заявление вяло покритиковали. Ну ведь выборы скоро и надо о чем-то «высказываться».
Я эту дискуссию так же вяло прочитал (смысл в любых дискуссиях в России с годами падает) и вдруг понял, что вот еще 7-10 лет назад я бы горячо поддерживал Кудрина и ожесточенно спорил с его оппонентами, и считал бы, что все это действительно важно. А сейчас понимаю, что приватизация или ее отсутствие в текущих российских обстоятельствах мало чего меняют. И не потому, что там «кровавый режим» или ссора с западом, а именно с точки зрения экономики и стимулов.
Начну издалека. Большие деньги – концентрированное право на принятие решений (в первую очередь экономических). У кого денег больше, тот принимает больше решений о направлении инвестиций или трансформации бизнес-процессов, ну или более масштабные решения о том же.
Однако деньги это далеко не единственный механизм обеспечивающий права на принятия экономических решений. Есть государственное регулирование в виде запретов и предписаний, есть формальные и неформальные силовые центры (бандиты, коррумпированные чиновники, полевые командиры, коррумпированные силовики и т.д.).
Т.е. в некоем идеальном либертарианском мире большое количество денег означает свободу в любых экономических действиях. Однако в реальности, даже если это не коррумпированные либеральные Швейцария с Сингапуром, экономическую свободу все равно ограничивают нормы в области экологии, нормы в области безопасности, стимулирующие меры благоприятствующие одним активностям и препятствующие другим, и много чего еще.
При этом объем прав на принятие решений конечен. Если влияние одних механизмов растет, то влияние других снижается. В КНДР, деньги обеспечат относительно меньшую возможность влиять на экономические решения нежели административные чиновничьи позиции а, допустим, в либеральной Новой Зеландии деньги определяют больший объем решений, нежели административные позиции. Экономическое влияние организованной преступности в Мексике сильно больше, такого влияния в Дании. И далее по списку.
Другой важной составляющей является обратная связь: ответственность за неправильные решения и выигрыш от правильных. В мире больших денег все очень просто: если ты принял неверное решение денег у тебя стало меньше, а значит и меньше прав на принятие следующих решений. И напротив, если решение оказалось верным, то объем прав на принятие следующих решений возрос.
В административном мире эта обратная связь работает иначе. Неверное с экономической точки зрения решение может вознаграждаться если оно верно в административной логике. И теоретически может быть не наказуемо, даже если оно неверно в любой логике. Что важнее: экономически верное решение в административном мире вознаграждается крайне редко. Т.е. в отличие от мира денег в административном мире обратная связь непропорциональна и наказания за неверные решения более вероятны и масштабны нежели вознаграждения за правильные. Что снижает инициативы и инновации. Как обстоят дела у бандитов и других силовиков я знаю слабо, однако также очевидно, что экономическая правильность/неправильность их решений – далеко не самый важный фактор, влияющий на увеличение/уменьшение их возможности принимать следующие решения.
Именно наличие эффективной обратной связи является ключевым аргументом в пользу предпочтительности распределения прав на принятие решений на основе обладания деньгами. Именно данная обратная связь является одним из главных аргументов в пользу приватизации. Конкуренция собственников по эффективности управления теоретически должна вести к концентрации собственности в руках тех, кто принимает решения более эффективно.
Теперь вернемся к происходящему в России. На уровне малого бизнеса или, допустим, в неких продвинутых отраслях вроде IT, еще сохраняется вполне себе рыночная конкуренция и работают вполне себе экономические стимулы. Если в этих областях осталось что приватизировать подобная приватизация вполне разумна. Однако в данных областях у государства почти ничего нет. Когда в современной России речь заходит о приватизации, то в первую очередь подразумевается что-то вроде государственных пакетов в Роснефти или, допустим, в Сбербанке.
А теперь попробуем сопоставить мотивацию менеджмента Роснефти и Сбербанка с одной стороны, с мотивацией менеджмента, допустим, Лукойла и Альфа-банка с другой. С одной (хорошей) стороны, за последние десятилетия госкомпании прошли довольно большой путь по достижению стандартов управления частных компаний – многие процедуры и стимулы сблизились. Однако встречный тренд состоял в том, что у менеджмента и государственных и частных компаний все последние годы рос относительный вес мотива «не подставится под преследования контролирующих органов», а также появлялось все больше законодательных норм, регулирующих их деятельность. Т.е. масштаб административно-силовой обратной связи принятых менеджментом решений постоянно возрастал, а масштаб экономически-рыночной обратной связи неуклонно снижался. Инициатива и стимулы к инновациям подавлялись, а боязнь того, что «прилетит» от органов по случайному поводу, росла.
Да, наличие частных собственников до сих пор позволяет снизить коррупцию внутри компании. И наверняка масштаб чисто коррупционных действий менеджмента компаний, где основной собственник – государство сегодня заметно выше масштаба аналогичных действий частных компаний. Однако с точки зрения экономики в целом эта составляющая очень мало влияет на эффективность. От того, что какая-то часть доходов вместо менеджмента достанется собственникам экономика не выиграет или выиграет в минимальной степени. В идеальном мире главный выигрыш от приватизации – изменение стимулов для принятия решений на рыночные.
Но если государство постоянно расширяет сферу регулирования и, что важнее, сферу непредсказуемых силовых преследований за любые экономические действия, то масштаб рыночных стимулов и экономической обратной связи снижается по всей системе, сильно сближая принципы принятия решений в частных и государственных компаниях. А соответственно любая возможная польза от приватизации линейно сокращается.
Поэтому если в 1990-х-2000-х польза от приватизации была очевидной и почти любое перераспределение собственности от государства частным лицам вело к увеличению эффективности по всей экономической системе в целом, то в той ситуации, которая объективно сложилась в регулировании и правоприменении к 2020-м эта польза радикально сократилась. И с каждым годом все далее сокращается.