Соотношение реальности и объяснительных теорий можно описать следующей метафорой: реальность это многогранник с бесчисленным числом граней, а любая хорошая объяснительная теория точно описывает, лишь одну его грань. То что разные теории описывают реальность по разному, не значит что они противоречат друг-другу, они просто точно описывают разные грани одного явления.
В предыдущей статье патриотическая мобилизация рассматривалась сквозь призму естественного отбора среди государственных образований. Государства случайно или намеренно выработавшие подобную военную технологию получали преимущество в процессе естественного отбора.
Статья ниже смотрит на те же явления сквозь призму конкуренции мемов или ментальных вирусов. Любые верования и представления жестко конкурируют между собой и в процессе естественного отбора, также вырабатывают различные приемы, которые позволяют им побеждать в конкурентной борьбе другие верования, но часто при этом оказываются вредны для своих носителей (людей) в той же мере как и обычные вирусы. Подробно эта теория изложена в работах Р. Докинза .
Коронавирус и обнуление президентских сроков девальвировали и вывели из фокуса всеобщего внимания тему «идеологических» поправок в конституцию.
Что может и к лучшему, ведь если смотреть на них не с позиций злободневной политики, перестать иронизировать над неуклюжими формулировками и не заострять внимание на юридических огрехах, то данные поправки видятся в совершенно другом, еще более мрачном свете.
Не как причуда выживающей из ума власти, или дымовая завеса, прикрывающая спецоперацию «обнуления», а как отражение глубинных мировоззренческих архетипов значительной части российского населения и культурного кода самого государства российского.
То, что какие-то нелепые слова будут записаны в конституции это еще пол беды. Гораздо важнее, что эти слова и без этого обладают сакральным смыслом для миллионов. И пока они вызывают в сердцах миллионов россиян живой отклик, они определяют развитие страны безотносительно к тому записаны ли они в конституции или нет. А отмена парада победы в конкретный год – ничто в сравнении с тем фактом, что миллионы людей ежегодно радостно смотрят такой парад.
На одной из передач Соловьева на государственном телевидении у меня с ним случилась довольно показательная дискуссия. Я высказался в том ключе, что отношение ко второй мировой и культ победы в России носят религиозный характер.
К моему удивлению, Соловьев не только согласился с моим тезисом но и развил его.
Американцы, сказал он, вполне себе религиозно отмечают день благодарения, а когда религиозные евреи отмечают Пурим или Песах, приуроченные к конкретным историческим событиям, никому в голову не придет уличать их верования в каких-то несоответствиях современным историческим знаниям.
Чем россияне хуже, например, израильтян? Им можно придумывать религиозные праздники по историческим поводам, а нам нельзя? Вот мы придумали себе свой религиозный праздник – день Победы, в который мы отмечаем пик величия нашей страны, как велит нам наша религия. (За дословное цитирование не ручаюсь, но общий смысл был таким).
Можно конечно иронизировать над этим, сказав, что в современном Израиле нет законодательных санкций за оправдание действий Навуходоносора или проведение исторических параллелей между режимами царя Соломона и Рамзеса II . Что Израиль по дипломатическим каналам не требует установки памятника Моисею в Египте и не возмущается если в египетских школьных учебниках по истории Моисей не упомянут.
Можно посетовать (или порадоваться), что государственная пропаганда стала называть вещи своими именами и вместо «вы все врете мы не такие» отвечать «да мы такие и тем гордимся».
А можно попробовать разобраться как эта российская светская религия устроена.
Если попытаться вычленить ее базовую ценность и первооснову, становится понятно, что эпос о Великой Отечественной Войне выполняет в российской светской религии скорее роль евангелие – рассказа о чудесах, явленных русским богом, во время его последнего пришествия на землю.
Настоящая базовая заповедь, аналогичная христианскому «возлюби ближнего своего» звучит в устах русского бога так: «защищай границы государства своего».
При этом «защита границ» в российской светской религии понимается весьма своеобразно. В отличие от ислама времен халифата в его радикальных проявлениях, российская религия прямо не провозгласила своей целью завоевание всех земель неверных. Вместо этого была создана мифология защиты от захватчика. Главные святые и великомученики российской светской религии это защитники завоеванного (чей подвиг запрещает умалять новая конституция).
Начав с границ по Можайску на западе и Волге на востоке Московское княжество (называясь потом по разному) постоянно обороняясь распространила сферу своей гегемонии до Эльбы и Индокитая. Захваченное сразу становилось своим, а защита «своего» требовала от адептов светской религии великого подвига самопожертвования. Достаточно было однажды захватить развалины Херсонеса или остров Шикотан и они навеки зачислялись в исконные земли предков, защищать которые есть священный долг каждого.
(Символично, что в недавних поправках к конституции сочетается запрет на отчуждение существующих российских территорий и положение о том, что президентом может стать гражданин живший на вновь захваченных территориях до момента их захвата, без уточнения, что это только Крым. Список открыт.)
Сознательно, или самопроизвольно но российская историография и массовая культура старательно поддерживала образ вечно защищающейся России. Школьные учебники, книги и фильмы в массе своей «забывали» как Петр I оказался под Нарвой, начинали историю второй мировой с 1941, а отнюдь не с 1939 года, и рассказывали о войне 1812 года как о совершенно отдельном событии, а не одной из наполеоновских войн («забывая», что за несколько лет до того Россия успела, без особых поводов со стороны Франции трижды отправить для войны с ней войска, которые не смогли вторгнуться собственно во Францию лишь потому, что французы воевали успешнее).
Параллельно с религией гарницопочитания в России всегда сосуществовали и верования более традиционного свойства. Будь то православие или коммунизм. Однако лишь в той степени, в которой они не вступали в противоречие с базовым культурным кодом границопочитания. Поэтому интернационализм или борьба за всемирную революцию в реальной политической практике государства российского приживались гораздо хуже, чем договоренности о разделе регионов на сферы влияния.
Зато всегда хорошо приживались любые религиозные конструкции, обосновывающие кого еще государство российское могло бы праведно защищать. Будь то угнетаемые иноверцами православные, братья-славяне или страны, вступившие на путь социалистического развития.
Как и в любой религии рациональный анализ некоторых догматов объявлялся страшным грехом. Вопросы о том зачем нужна та или иная территория, сколько стоит ее содержание и какие издержки придется понести, чтобы ее захватить (ах да, забыл защитить!), объявлялись адептами границопочитания предательскими и низкодуховными. Такие соображения при обсуждении территориальных споров чаще всего вообще не рассматривались. Единственным сдерживающим фактором от того, чтобы не пытаться захватить соседнюю территорию мог быть страх потерять ранее захваченную территорию. Все остальное значения не имело.
Концепция границ государства как высшей ценности, никогда не позволяла либерализму сколько-нибудь прочно пустить корни на российской почве.
Ведь либерализм провозглашает другую высшую ценность – благо человека, а его интересы как правило находятся в прямом противоречии с интересами расширения государственных границ.
Ведь если посмотреть на российскую историю последних 300 лет, то пожалуй единственной войной в результате которой население государства российского без всяких оговорок стало жить лучше была Крымская война 1853-1856. Именно поражение в этой войне рационально было бы ежегодно радостно отмечать.
Почти любая внешнеполитическая победа российского государства оплачивалась колоссальными людскими и экономическими жертвами его населения, и стимулировала государство еще больше перераспределять экономические ресурсы на достижение еще большей внешнеполитической мощи. А большинство поражений становились поводом для работы над ошибками послаблений и экономических реформ .
Светская религия границопочитания сделала практически невероятное: многие миллионы людей в течении столетий радовались успехам государства, которые им лично были вредны, и печалились от поражений государства, которые им лично были выгодны.
Объяснение для этого парадокса можно найти в работе Ричарда Доккинза «Вирусы мозга», где проводится параллель между биологическими вирусами, компьютерными вирусами и религиями/верованиями (ментальными вирусами). Выявляются их общие свойства и механизмы распространения.
Согласно Доккинзу в человеческой популяции наиболее успешно распространяются те верования, которые нетерпимы к другим верованиям, подавляют логическое осмысление своих базовых постулатов и поощряют своих адептов к дальнейшему распространению верования.
Закономерно, что наибольшего распространения добились те религии, которые поощряли миссионерскую деятельность, называли сомнение в существовании бога грехом и придумали инквизицию. Точно также закономерно, что наибольшей территориальную экспансию, могла обеспечить лишь светская религия, поощряющая захват (он же защита) территорий, подавляющая любые попытки логического осмысления полезности территориальной экспансии, и преследующая тех, кто не считает самопожертвование ради этой экспансии подвигом.
Многие империи вербовали на службу жителей покоренных ими окраин, но сложно найти аналогичные российскому примеры того, как покоренные вдруг сами проникались столь массовым желанием к самопожертвованию ради величия и границ метрополии. Среди идеологов и героев российского имперского шовинизма и территориальной экспансии невероятное число грузин, немцев, армян, евреев, татар и других народностей, объединенных лишь единой светской религией границопочитания.
Одним из важнейших факторов арабских завоеваний 7-8 веков, была вера арабов в то, что погибший в борьбе с неверными попадет в рай . Точно также, одним из важнейших факторов российской территориальной экспансии была массовая вера ее населения в праведность самопожертвования ради защиты захваченного от захватчиков.
Большинство людей выросших в России в той или иной степени инфицировано вирусом религии границопочитания. А любой ментальный вирус должен быть способен подавлять естественную защиту рационального мышления. Поэтому любая попытка логической оценки полезности приобретения территорий и правильности самопожертвования ради них, сразу оценивается инфицированными данным вирусом как греховная и аморальная.
Конечно можно возразить, что российская культура не единственная эксплуатирует миф о защите границ для их расширения, а религия границопочитания была не единственным мотивом расширения российского государства. Все это так. Любые исторические процессы сложны и многофакторны.
Однако, мотивы россиян к овладению Константинополем, столетие с лишним довлевшие над многими государственными решениями, и во многом способствовавшие национальной катастрофе, больше напоминали мотивы крестоносцев, шедших на Иерусалим нежели мотивы англичан, стремившихся овладеть Бомбеем.
Из глубины веков, через Римскую империю и к империям колониальным, большинство мировых завоеваний, были в первую очередь движимы мотивами личной выгоды. Ограбить, или долгосрочно экономически эксплуатировать завоеванную территорию – вот основной мотив большинства мировых завоеваний и завоевателей. И именно этот мотив в российской территориальной экспансии всегда был выражен гораздо слабее, чем у любых сопоставимых примеров для сравнения. В подавляющем большинстве случаев Россия тратила на захваченные территории гораздо больше, нежели получала с них.
Для некоторых завоевателей важным мотивом было нести завоеванным «правильную религию» или «цивилизованный образ жизни», для некоторых этно-национальные мотивы. На разных стадиях эти мотивы присутствовали и в российской экспансии, но никогда не доминировали. Ни христианизация мусульман для православной Московии, ни автономия Финляндии для абсолютной монархии, ни разные изводы построения сателлитами социализма, для СССР, никогда не значили больше, чем сам факт расширения границ и внешнеполитического влияния.
Внешнеполитическое влияние и границы государства в российской светской религии самоценны. Они и есть та божественная благодать в угоду которой допустимы и оправданны любые жертвы. Они не только не могут, но и не должны улучшать жизнь подданных. Напротив любое благополучие и жизни подданных должны быть без малейшего колебания принесены в жертву границам и внешнеполитической мощи. Сомнение в правильности этого – смертный грех.
Большинство государств в современном мире используют внешнеполитическое влияние в первую очередь для получения экономических преференций для своего бизнеса и населения. С точки зрения религии границопочитания это греховная практика — любые экономические интересы, и уж тем более интересы какого-то бизнеса и населения, должны быть без колебаний принесены на алтарь внешнеполитической мощи страны.
В современном мире рациональное с точки зрения экономики поведение страны с экономическими параметрами России, подразумевает следование в фарватере экономических лидеров, минимальное участие в глобальной повестке, интеграцию и кооперацию на подчиненных ролях. Границопочитание диктует ровно обратную стратегию: конфронтацию с лидерами, попытку взять большую ношу в решении глобальных проблем, не решив домашние, а также отказ от кооперации и интеграции на вторых ролях, даже если она экономически выгодна.
Важнейшим вопросом, на который нет однозначного ответа, является вопрос о том, в какой степени описанное границопочитание является стихийно сложившейся религией, которую можно изучать, но сложно изменить, а в какой – следствием направленной государственной пропаганды, изменение вектора которой может быстро привести к смене общественных настроений.
С одной стороны совсем недавно на наших глазах посткрымская медиа истерия в короткие сроки поменяла отношение миллионов россиян к власти или западу. Мы также помним, как 1990-е годы даже в преимущественно русских регионах были сильны сепаратистские настроения, а «победоносных войн» за пределами России никто не желал.
С другой стороны и в 1990-е, при другой информационной политике, большинство россиян сожалело о распаде СССР, а многие были готовы оправдать любую кровь на Кавказе ради сохранения государственных границ. Большинство россиян искренне приветствовало разворот Примакова над Атлантикой даже в то время, когда все телеканалы призывали к дружбе с западом и построению демократии.
Очень сложно однозначно сказать, чего больше в мотивах Путина – искренней веры в идеалы религии границепочитания или прагматичного расчета популиста, предлагающего народу ровно то, на что есть максимальный спрос. Внешняя политика России последнего десятилетия это не только результат фобий и верований обитателей Кремля, но и ответ на огромный реваншистский запрос и так существовавший в российском обществе.
Конечно государственная пропаганда этот запрос подогрела и усилила. Однако совершенно не очевидно, что если бы перед этой пропагандой стояла задача развивать в обществе толерантность к секс-меньшинствам, или оправдать отказ от сфер влияния в СНГ, то она смогла бы в той же мере преуспеть в решении данных задач.
В обществе, где господствующей светской религией является границопочитание, не могут быть популярны политики, говорящие что-то радикально противоречащее данной религии. И напротив преуспевают те политики, или журналисты, которые умеют эксплуатировать массовые верования, даже если они сами их не разделяют.
Даже абсолютный монарх в той или иной степени вынужден учитывать настроения населения, чиновничества и офицерства. Экспансионистская политика государства российского лишь в малой степени является следствием личных особенностей конкретных правителей. Каким бы миролюбивым либералом случайно не оказался русский царь, очень сложно вести корабль в другую сторону, нежели та куда желает плыть большинство членов экипажа и пассажиров.
При смене политического режима текущий вектор пропаганды или внешней политики России может легко измениться. Однако религия границопочитания в головах миллионов россиян от этого никуда не исчезнет, и будет вырываться оттуда при каждом подходящем случае, вознося на политический Олимп шовинистов и поощряя власти к неадекватной внешней политике.
И пока этот ментальный вирус не выветрится, миллионы россиян неизбежно будут жить хуже, чем могли бы, в разных формах оплачивая своим конкретным личным благосостоянием «величие» придуманной сущности.
P.S. (этого в статье не было)
На карантине от делать нечего я начал читать детям лекции по истории. Почти ежедневно по часу от происхождения человека и планирую до конца (за почти 20 лекций добрались до нового времени).
Моим старшим детям (двойняшки) по 11 лет. На Кипре они с 5. В жизни не учились в российских учебных учреждениях. Учатся в британской системе образования по британским программам. Историю им пока толком не преподают, и уж точно ничего не рассказывали про историю России.
И вот, казалось бы, неплохо знающий историю я, обладающий безусловным авторитетом в глазах детей, могу на этой чистой доске писать что угодно.
И я пытаюсь
Я объясняю что главным критерием оценки деятельности правителя должен быть вопрос как при нем жила основная масса населения. Что если правитель вел завоевательные войны, то это почти всегда для его оценки жирный минус, значит, он угробил кучу народа ради своих личных амбиций. Говорю, что если у царя прозвище «великий» то это почти наверняка это плохой правитель, а реально хороших царей обычно зовут «блаженными», «добрыми» или «тишайшими». Описываю экономические и политические взаимосвязи в либеральном ключе. И в целом не делаю большого акцента на российской истории, а то что рассказываю – совсем не в ура-патриотическом ключе.
И что же? Ну вот постоянно на лекциях по другим странам от них вопрос «а что в это время в России?». При рассказе о всяких войнах с участием России ярко выраженно «болеют за наших». А уж когда 10 минутный мультик про изменение границ в Европе за 1000 лет запустил. Так это вообще превратилось в футбольный матч – все болели за то, чтобы России границы в мультике расширялись.
Что это? Откуда? В иностранной среде, с отцом либералом. Что закладывает это все?
Пусть по 3 месяца в году они проводят в России с бабушками и русскими друзьями, ну стараемся показывать им советские фильмы нашего детства и русские мультики. Но все равно не понятна механика. Ментальный вирус границопочитания прочно живет в них несмотря на мою направленную контрпропаганду.
Впрочем я и сам был когда-то также болен им. В школьном возрасте оправдывал преступления Сталина величием страны, восхищался Петром I, и считал что за Чечню нужно до последнего воевать. К текущему пониманию вещей пришел далеко не сразу через много мучительных ломок и переосмыслений.
Российский извод патриотизма — ментальный вирус чистой воды. Ментальный вирус сильно осложняющий жизнь своим носителям. Победить его способно либо очень рационалистичное сознание, либо (что к сожалению случается чаще) другой вирус, желательно менее вредоносный.