Мне постоянно приходится дискутировать на темы вроде ходить/не ходить на федеральные каналы, или на выборы; друзья нам или враги американцы и украинцы; действовать ли в рамках буквы или духа закона и какого (почему то те кто уважает российские законы плюет на международное право и наоборот).
Много подобных развилок, особенно если мигрируешь между федеральными каналами и либеральной прессой и одновременно между Россией и Украиной.
Правд у всех много, а истины нет. Обосновать можно что угодно. Но отсутствие моральных ориентиров обессмысливает все.
Поэтому решил, в том числе для себя самого, сформулировать некоторые общие принципы, а также разобрать парочку исторических примеров важных для понимания неразрешимых коллизий.
Есть некий (далеко не исчерпывающий) набор этических принципов, которые вряд ли вызовут у кого-либо серьезные возражения:
1. Индивид имеет право стремиться к собственной выгоде, бороться за ресурсы внутри группы и перераспределять их в свою пользу, до тех пор, пока такие действия не наносят несоразмерный ущерб интересам группы.
2. Группа имеет право стремиться к собственной выгоде, бороться за ресурсы внутри государства и перераспределять их в свою пользу, до тех пор пока такие действия не наносят несоразмерный ущерб интересам государства.
3. Государство имеет право стремиться к собственной выгоде и бороться за ресурсы с другими государствами и перераспределять их в свою пользу до тех пор, пока такие действия не наносят несоразмерный ущерб интересам человечества.
4. При этом необходимо разделять интересы лидеров государства или группы с интересами самого государства или группы (хотя часто это сложно сделать). В логике тезисов 1-2 лидера группы стоит рассматривать как одного из членов группы, а руководство страны как одну из групп.
Но даже эти принципы не дают однозначных ответов о том, что и когда правильно в следующих ситуациях:
Кейс Роммеля
Блестящий немецкий генерал Роммель, так успешно воевавший с союзниками в Северной Африке – один из немногих гитлеровских генералов позитивная оценка которого преобладает, в историографии как Германии, так и бывших союзников. Одной из важнейших причин для такой оценки является участие Роммеля (реальное или вымышленное) в неудавшемся покушении на Гитлера в июле 1944 года.
С одной стороны данный поступок Роммеля являлся, как минимум, нарушением присяги, и рассматривался в тот момент большинством немцев, как национальное предательство. С другой стороны, к этому моменту Германия была уже давно обречена на поражение, и смерть Гитлера почти наверняка привела бы к сохранению нескольких миллионов жизней, в том числе, жизней немцев.
Несмотря на то, что в тот момент времени большинство немцев считало иначе, смерть Гитлера в июле 1944 года была объективно в интересах этого большинства. Более того, я почти уверен, что лет через пять то же самое большинство немцев ретроспективно согласилось бы с подобной оценкой. Роммель, в сравнении с большинством немцев, был просто гораздо более информирован относительно реальной ситуации на фронтах, и не оболванен доморощенной пропагандой.
А теперь представим, что Роммель участвовал бы в точно таком же покушении на Гитлера но в июле 1942-го. Когда немецкая военная машина еще не знала крупных поражений, а печи Освенцима еще не зажглись в полную силу.
Кем бы Роммель остался в исторической памяти немцев при таком раскладе?
Даже с точки зрения интересов человечества, польза от смерти Гитлера в 1942 не очевидна. Без него военное командование вермахта могло не совершить ряда стратегических ошибок, продиктованных политическими соображениями. Без него, возможно, союзники пошли бы на мир с нацистским государством, с сохранением за последним ряда завоеваний. Упражняться в альтернативной истории можно до бесконечности.
С точки зрения же немцев эта ситуация выглядела бы совсем по-другому. Это из сегодня мы понимаем, что с учетом тотального ресурсного превосходства союзников к лету 1942 исход войны был предрешен безотносительно к конкретным военным решениям на фронтах. Из Германии того времени так не виделось.
Удайся покушение и многие немцы усматривали бы в последующих за этим событиях предательство элит. Желание следующего «реванша» возникло бы очень скоро.
Где эта грань между июлем 1942 и 1944 годов? Когда она была пройдена? Как это определить? Особенно если определяешь это не ретроспективно, а «изнутри процесса».
Из сегодня кажется, что крах режима Северной Кореи любым способом, кроме ядерной войны, будет в безусловных интересах подавляющего большинства северных корейцев.
Можно ли сказать то же самое про режим Путина? При всем желании нет. С точки зрения интересов большинства россиян важнее вопрос о том как произойдет это крушение, нежели когда.
И хотя обреченность России в противостоянии с западом еще более очевидна, чем обреченность гитлеровской Германии, мы явно еще довольно далеки от лета 1944-го.
Кстати напомню, что месяцы предшествовавшие покушению, Роммель провел в организации обороны от союзников в Нормандии, что делал вполне себе на совесть, и в покушении участвовал только после успешной высадки союзников.
Кейс Ленина
Вождь мирового пролетариата мыслил далеко за рамками национальных интересов. Он и многие его сторонники, убежденные коммунисты, готовы были и свои и чужие жизни без счета положить ради прекрасного будущего человечества. Что уже говорить, про судьбу России, которую они готовы были принести на алтарь мировой революции, о чем прямо писали.
Но товарищи не правильно просчитали динамику социальных процессов и особенности человеческой натуры. Банально ошиблись.
Стоило ли это того для подавляющего населения России? Из сегодня очевидно, что нет. Стоило ли это того с точки зрения человечества? Опять-таки, упражняться в альтернативной истории можно до бесконечности. Но, на мой взгляд, если из всего этого коммунистического эксперимента с десятками миллионов погибших (включая Китай и ЮВА) и вышла какая-то польза для человечества, то только в качестве примера того, чтобы запомнить чего не стоит пытаться повторить. В логике фразы Бисмарка «Социализм построить, конечно, можно, но для этого надо выбрать страну, которую не жалко.» Мы стали первой из подобных стран.
Благо человечества и Ленин с его соратниками интернационалистами в данном контексте не очень интересны. Меня больше волнует множество тех, вполне национально (иногда даже имперски) ориентированных, людей, которые активно делали революцию, желая блага именно своей стране.
Их пример, в равной степени как и пример людей, делавших или поддерживавших февральскую революцию, следует очень хорошо помнить (казалось бы, тут совсем не к чему придраться, делали, что нужно, но по итогу что-то не то получилось). Причем для тех людей, кто стремился построить демократическую Россию победив царизм, допустим в 1905 году Ленин мог бы быть весьма и весьма полезным союзником, которого было бы вполне разумно и рационально использовать. Кто ж знал?
Так же следует помнить тех, в массе своей, неприятных, ограниченных реакционеров, которые в начале 1917 года говорили, что в период великой опасности мы все должны сплотиться вокруг символов отечества. Как бы нам не были неприятны эти люди, и уж тем более как бы не были нам неприятны их современные исторические наследники, в тот момент времени (1916 — начало 1917) эти люди оказались правы.
Октябрьский переворот Черчилль охарактеризовал так: «Как горько и как обидно, корабль российской государственности затонул у самого входа в гавань победы». И это самая точная оценка произошедшего в России в 1917 году.
Все вышесказанное написано не потому, что я вдруг перешел на охранительную позицию. У «охранителей» свои непростые этические развилки – пусть думают о них сами. Этот пост написан в логике дискуссии с некоторыми «революционерами».
Я убежден в том, что, при прочих равных, чем дольше просуществует режим Путина, тем хуже для России, равно как и в том, что нормализация отношений с западом до разумного уровня стоит фактически любых уступок (тем более, что ничего кроме ликвидации режима Путина, в реальности, для нормализации отношений западу и не нужно). Тем не менее, у России объективно существуют национальные интересы, которые иногда действительно предельно сложно различить с интересами режима. Кроме того, всегда надо помнить о том, что плохое и правда может смениться на худшее.
Мир состоит не из черного и белого, а из полутонов. Исторические последствия политических поступков довольно слабо прогнозируемы. Поэтому каждый раз когда меня с разных сторон упрекают в недостаточной «оппозиционности» или призывают занять более однозначную позицию по определенным вопросам, я мысленно возвращаюсь к этим двум историческим кейсам, пытаюсь понять какой на дворе год и не могу.