Период путинского правления одни называют стабильностью, другие застоем, что означает лишь различные оценки одного и того же явления.
В норме русского языка слово стабильность, использованное в отношении страны, подразумевает разные смыслы: неизменность направленности проводимой политики, постоянство экономических тенденций, неизменность правил игры, отсутствие сильных потрясений или войн.
Простое наложение этих и многих других характеристик на последние 17 лет развития России наглядно свидетельствует о том, что, на самом деле, ни о какой стабильности или застое говорить не приходится.
За это время и внешняя и внутреняя и экономическая политика менялись не менее одного раза радикально и несколько раз в отдельных серьезных аспектах. Темпы роста ВВП прыгали с плюс 11% за год до минус 9%, активно менялся баланс доходов и влияния различных социальных слоев, велись войны, совершались теракты.
Если сравнивать путинскую Россию и Украину до 2014 года, то по большинству объективных критериев следует признать Украину гораздо более “стабильной” страной нежели Россию того же периода.
По всем кроме одного – частоты смены людей на высших и средне-высоких государственных должностях. Это единственный реальный параметр путинской стабильности – сохранение власти в рамках одной группы лиц.
В этой мысли нет ничего принципиально нового. Да и в самой кадровой стабильности нет ничего однозначно плохого. Если бы при такой стабильности у правящей верхушки была бы какая-то стратегия, кроме стратегии удержания власти любой ценой, то кадровая стабильность могла бы способствовать обеспечению последовательного выполнения подобной стратегии.
В этом посте я хочу лишь акцентировать внимание на некоторых аспектах и последствиях кадровой стабильности. Взяв в качестве примера для сравнения все ту же Украину.
1. На Украине за этот период гораздо большее количество людей успело «побывать» во власти.
Например с 2000 года по сегодняшний день на Украине сменились 13 министров иностранных дел, 14 министров обороны и 16 министров здравоохранения. В России за это время те же министерства возглавляли 2, 4 и 4 человека соответственно. (по остальным министерствам картина в среднем сходная).
Мой личный опыт общения с представителями украинской экономической элиты всегда удивлял меня тем, что каждый третий либо бывший министр, либо замминистра, либо, на худой конец, депутат. В России подобное встречается гораздо реже.
С управленческой точки зрения неочевидно что лучше. Частая смена руководства, безусловно, препятствует реализации последовательных стратегий, вносит неопределенность и создает неразбериху.
С другой стороны, бессменность руководства стимулирует коррупцию, создает устойчивые коалиции, часто препятствующие реформам, дает бюрократии меньше стимулов и социальных лифтов. Ведь за каждым министром меняется несколько замов, начальников департаментов и далее по цепочке.
Наверно 16 министров за 17 лет это перебор, но и 2 тоже маловато.
Если посмотреть, допустим на министров иностранных дел, в традиционных демократиях, то мы увидим, что за то же время их было 14 в Италии, 9 во Франции, 7 в Англии, и всего 4 в Германии. Мировая практика тут все же ближе к украинской, но может быть любой.
Но если оценивать этот процесс не с точки зрения управляемости бюрократического аппарата, а с точки зрения теории элит, то можно обратить внимание и на несколько иные эффекты.
Во-первых, наличие большого количества кадров с определенным управленческим опытом, придерживающихся самых различных политических взглядов, позволяет разным политическим силам при необходимости собрать относительно дееспособное правительство.
В этом смысле российские контрэлиты/оппозиция сталкиваются с колоссальной проблемой отсутствия минимального управленческого опыта, кроме опыта организации митингов и пиар-кампаний.
Если вдруг, в ситуации острого политического кризиса по каким-то причинам текущая властная группировка утратит контроль над ситуацией, адекватного кадрового резерва у оппозиции нет.
Те немногие противники режима, кто обладает реальным опытом управления большими системами (полученным в массе своей до середины 2000-х), находятся, как правило, в эмиграции и их опыт стремительно девальвируется как в силу времени, так и в силу изменения страны, которое сложно чувствовать дистанционно.
Во-вторых, наличие большого числа «побывавших во власти» снижает число людей с болезненно неудовлетворенными амбициями, и, что важнее, число людей с примитивно книжными представлениями о том, что для успеха реформ достаточно принять правильные законы.
Для профессионалов, достигших успехов в бизнесе, юриспруденции, журналистике, и т.д. логично искать новые амбициозные горизонты приложения себя, среди которых политика/госслужба кажется одним из самых очевидных. Далеко не все в ней приживаются. Многие быстро возвращаются со словами «ну нафиг».
Очевидно, что оценки ситуации «пробовал, но это не для меня» и «вот гады, никого к кормушке не допускают» стимулируют к различным действиям по отношению к текущему порядку вещей. А успешные в своих областях люди это те, кто потенциально может потеснить действующую политическую элиту. Особенно в ситуации острого кризиса.
Еще важнее, что столкновение с нелинейными взаимосвязями, неизбежное на госслужбе, в случае повторного возвращения на нее снижает риски скоропалительных суждений, заблуждений и волюнтаристских решений, основанных на книжном понимании процессов или революционной целесообразности.
Таким образом, на мой взгляд, потенциально сильные пассионарные люди, которые не могли попасть в политику/на госслужбу в силу ограниченности соответствующих лифтов, в кризисной ситуации несут больше риски для социальной системы, нежели аналогичная группа людей, среди которых многие имели возможность попробовать себя на этом поприще.
2. Возрастной аспект
Средний возраст членов правительства Украины 45,9 лет; России — 51,1 год. Средний возраст российских депутатов 52,7; украинских — 46 лет. Если добавить сенаторов, картинка будет еще драматичней.
Разница в 6-7 лет в отношении средних показателей это очень много. При этом средний украинец на год старше среднего россиянина (40,1 к 39,1).
Нельзя сказать, чтобы по мировым меркам сегодняшняя российская элита выглядела чересчур старой. В развитых странах средний возраст политической элиты составляет 50-55 лет. (правда продолжительность жизни, в том числе ее активной части, там выше, но не суть).
Более того, мне (пусть и относительно молодому человеку) совершенно неочевидны преимущества излишне молодой элиты для целей эффективности управления. Все плюсы от «новых методов управления», как правило, с лихвой перекрываются минусами от перегибов и волюнтаризма (исключения всегда есть, особенно в отношении малых стран).
И в этом плане хуже молодой элиты может быть только внезапно помолодевшая. Мы, по историческим меркам недавно, уже проходили ситуацию, когда после 20 с лишним лет безостановочного старения произошел почти мгновенный скачок в возрасте элиты сразу почти на 15 лет, совпавший с потерей управляемости. (Я не утверждаю, что стремительное омоложение элиты на рубеже 80-х и 90-х было главной причиной потери управляемости, важнее были другие причины, но, безусловно, одним из ее факторов.)
В большинстве развитых стран представители всех поколений от 30 до 70 относительно равномерно размазаны по властным и бизнесовым позициям. У нас же в этом плане есть некоторые особенности.
Во-первых сами последствия кадровой революции 80-х 90-х, когда часто очень молодые люди, перескочив сразу через несколько возрастных «очередей» вдруг заняли некоторые ключевые экономические высоты. Они до сих пор очень молоды (классические примеры 51 летние Мордашов, Прохоров, Хлопонин, но я сейчас говорю о тысячах людей) у них впереди десятилетия активной жизни, их места в реальном управлении освободятся не скоро и за каждым из них уже не одно десятилетие нарастает своя кадровая «пробка» определенного возраста.
Во-вторых, неравномерна сама возрастная пирамида населения, в которой в резонанс с «эхом войны» как специально попали и демографическое стимулирование начала 80-х и экономические трудности начала 90-х. В силу этих факторов у нас есть большая когорта в возрасте 51-58 и большая когорта 28-35 лет, а между ними и после них относительно глубокие провалы.
Если брать не отдельные колебания, а общий тренд, то за 17 лет элита почти линейно старела более чем на полгода за год. Это касается и среднего возраста высшей бюрократии, и списка Форбс, средний возраст которого увеличивался с 45 лет на 100 богатейших в 2004 (начало публикации), до 52 лет на 200 богатейших в 2016 (с учетом наследников и бывших жен). При этом «в 2004 г. из 100 человек 48 имели возраст до 45 лет включительно. Сейчас из 200 человек таких только 33».
И этот процесс неизбежно продолжится. Не из-за какой-то злой воли Путина, а потому, что элита (в широком смысле) состоит из большого количества кланов и клиентел, главы которых в силу возраста не планируют на пенсию, а люди с возрастом, в среднем, становятся менее склонны к экспериментам, в том числе кадровым.
И не случайно сегодняшний средний возраст рейтинга Форбс думы и правительства примерно соответствует возрасту большой возрастной когорты 51-58. С учетом изложенных выше факторов, именно эта когорта будет контролировать основные командные высоты до завершения периода «путинской стабильности», все дальше отдаляя нас от нормального распределения возрастов.
В то же время, следующая большая когорта 28-35 сегодня почти не представлена в элите (единичные министры и мультимиллионеры не в счет) и главное, в текущей ситуации, имеет мало шансов на значительное увеличение своего представительства эволюционным путем в ближайшее время. Пока это относительно нормально, но через 5-10 лет «стабильности» создаст серьезный дисбаланс, чреватый очередной кадровой революцией, возрастным противостоянием и потерей управления лет через 10-15.
Таким образом, если думать о потенциальных рисках кадровой стабильности путинского периода, в сравнении, например, с Украиной, то можно однозначно говорить о том, что ответственность за ситуацию на Украине сегодня размазана между гораздо большим количеством людей, более равномерно распределена между представителями различных возрастных групп и идеологических платформ. Все это, несмотря на турбулентность «в моменте», обеспечивает гораздо большую долгосрочную стабильность системы в целом.
Российская действительность с этой точки зрения, чем дальше, тем в большей степени создает риски серьезной разбалансировки системы и полной потери управляемости, т.к. гарантом управляемости системы с точки зрения одних теорий у нас является всего один смертный человек, а с точки зрения других теорий — некое политбюро 2.0. Которое принадлежит примерно к одной возрастной группе, и может отправится в путешествие на орудийных лафетах с примерно той же степенью синхронности, что и брежневский созыв политбюро.
NB. Не связанное с логикой рассуждений выше, воспоминание личного характера, вызванное разговором о возрастах.
Мне вспомнилось празднование нового 2000-го года. Я отмечал его в компании таких же как я двадцатилетних студентов, а ельцинское отречение сделало праздник неожиданно политически заряженным.
Многие были недовольны случившимся и симпатизировали Примакову, я же наоборот в то время, полностью поддерживал Путина.
В том споре я, во-первых, утверждал, что России необходима более либерально-западническая политика, выразителем которой тогда казался Путин, а, во-вторых, апеллировал к возрасту Примакова, как фактору негативному для движения в будущее. Причем возраст в этом споре был пожалуй главной составляющей, которые мы двадцатилетние воспринимали одинаково.
Возможно в первом пункте я и не ошибался. В том самоубийственном идиотизме, который у нас, почему-то, называют вставанием с колен, Примаков мог легко пойти дальше и раньше Путина.
Самый наглядный пример действия бессмысленного и объективно вредного для страны, но которому вся страна аплодирует — это разворот Примакова над Атлантикой. Последующие аналогичные истории в силу большей многофакторности не так очевидны.
По результатам этого изящного маневра никакие (даже ложные) внешнеполитические цели по спасению братьев славян объективно достигнуты не были – всех все равно разбомбили. Но возможность списания нескольких миллиардов государственного долга Парижскому клубу (а тогда это было очень существенно, размер долга Парижскому клубу почти вдвое превышал размер государственного бюджета Российской Федерации за 1999 год) была упущена. Про более масштабные последствия молчу, т.к. пример важен именно наглядностью.
Примаков лично набрал внутриполитические очки, весь народ с восторгом посмотрел, как несколько броневичков доехали до аэропорта Приштины (без любого кроме российского внутриполитического смысла и последствий). Народ заплатил за это мотошоу и авиа-маневры примерный эквивалент как минимум удвоения пенсий всего населения за весь 1999 год, когда миллионы жили впроголодь (и в этой связи я часто думаю о десятках тысяч преждевременно умерших, которых никто никогда не посчитает и не поставит памятник «Тысячам безвестных стариков преждевременно почивших в нищете во имя Великого разворота одного самолета»).
Но народ все равно порадовался. Вообще гордится нерациональностью, которая обошлась преступно дорого, это в наших национальных исторических традициях. Хотя жрецы древних Ацтеков тоже гордились масштабностью человеческих жертоприношений, принесенных богам, и главное считали что делают святое дело. Чем Коммунизм, Панславизм или Вставаниесколенизм хуже Уеуетеотля? Они лучше! Ведь жертв на алтарь каждого принесли намного больше и жертвы шли на алтарь часто не менее охотно.
Но меня занесло. Суть в том, что тогда на подобные развороты был запрос того самого народа. Запрос объективно существовавший даже в ситуации, когда теле пропаганда была направлена в диаметрально противоположную сторону .
И не важно насколько Примаков сам был в плену иллюзий доктрины своего имени, или просто как грамотный политик, совершал циничный но эффективный внутриполитический ход. Понятно одно, любой политик того времени, чтобы преуспеть должен был использовать эту ура-патриотическую карту. Совершая, объективно вредные для населения, но восторженно этим населением встречаемые, идиотские выходки.
Поэтому, возможно, на этом этапе нашего культурно-исторического развития Путин скатился в неизбежном направлении и позже, чем это на его месте сделал бы, например, Примаков.
Однако во втором пункте, о возрасте Примакова, я да и все двадцатилетние участники дискуссии были объективно заблуждались с точки зрения своих рациональных интересов. Люди молодые, мы думали, что 48 летний Путин для нас лучше, чем 71 летний Примаков.
Если б мы умели тогда считать больше чем до 8-ми, мы бы понимали, что в том обновлении элит, которое было связано с воцарением Путина в 2000-ом мы лично участвовать в силу возраста не могли.
Но 71-летний лидер объективно предполагал больше шансов, что следующее «обновление элит» произойдет в благоприятное для нашей возрастной когорты время.