Мы все живем в своих информационных пузырях, состоящих из определенных СМИ и авторов, на которых мы подписаны в соцсетях. Как правило, мы читаем людей, разделяющих близкую или сходную с нашей точку зрения. Рискну предположить, что информационный пузырь большинства читателей Republic во многом сходен с моим. А моя лента сейчас полна комментариями оппозиционно настроенных граждан по поводу расследования Алексеем Навальным собственного отравления. Смысл многих из этих комментариев сводится к следующим тезисам: «теперь-то народ прозреет» и даже «теперь-то режиму конец».

Чтение столь единодушного хора голосов создает иллюзию того, что режиму и правда нанесен серьезный удар, а миллионы людей наглядно убедились в его преступной сущности. Однако это не более чем когнитивное искажение, известное социальной психологии как «каскад доступной информации». В других информационных пузырях существуют другие «каскады доступной информации» и те же самые события вызывают в них совершенно иную реакцию.

Согласно проведенному на днях опросу «Левада-центра», 55% россиян либо считают, что никакого отравления не было, либо что Навального отравили иностранные спецслужбы или соратники по оппозиции. Еще 20% россиян и вовсе не слышали об отравлении. На российские власти ответственность за отравление возлагает всего 15% опрошенных. Почти ровно тот же процент, что не входил в пресловутые 86% несколькими годами ранее.

Попробуем поговорить о том, как работают когнитивные искажения при восприятии политической информации лоялистской частью российского общества.

Просто когнитивные искажения

И начну я с примера из личного опыта. За последние годы мне довелось выступать на политических ток-шоу российского телевидения не одну сотню раз. И со мной неоднократно повторялась одна и та же история в различных вариациях. Предположим, выступил я где-нибудь у Соловьева и выступление, на мой взгляд, удачно. Мало того что удачно по моему собственному мнению, так еще и кто-нибудь из людей созвучных со мной взглядов позвонил или написал мне: «это было круто, как ты им всем задал».

А потом натыкаюсь где-нибудь в Youtube на этот самый отрывок своего собственного выступления с заголовком вроде «Соловьев поставил на место либерала» с сотнями комментариев ура-патриотической публики о том, как меня «размазали» и как я «бледно врал». И поражаюсь тому, что в подобном контексте обсуждается не какой-то с моей точки зрения неудачный эпизод (таких бывает немало), а именно тот самый момент, который я и участники моего информационного пузыря считают удачей и очевидной интеллектуальной победой. И даже когда подобная ситуация повторяется неоднократно, и ты заведомо подготовлен к тому, что из противоположного лагеря реальность выглядит иначе, все равно удивляешься. Ведь ты уверен, что из сказанного невозможно сделать иные выводы, нежели те, к которым ты подводил. Однако тысячи зрителей делают совершенно противоположные.

Из экспериментов, проводившихся ⁠социальными психологами, мы знаем, что ⁠большинство людей склонны ⁠искать ту информацию, которая подтверждает уже ⁠сложившуюся у них картину мира, а также отвергать или ⁠игнорировать почти любую информацию, угрожающую их стойким ⁠убеждениям. ⁠Этот набор когнитивных искажений обычно называют «предвзятостью подтверждения».

Более того, заметный процент людей склонен лишь укрепляться в своем мировоззрении, даже получив в ходе эксперимента противоречащую этому убеждению информацию. Характерен эксперимент с обсуждением американского вторжения в Ирак в 2003 году. Большая часть участников эксперимента, изначально поддерживавших вторжение, после демонстрации материалов об отсутствии в Ираке химоружия лишь укреплялись в своем первоначальном мнении и начинали отстаивать его более активно.

Это противоречит нашим интуитивным представлениям, однако опыты демонстрируют, что обмен противоположными точками зрения, как правило, ведет не к выработке консенсуса, а лишь к поляризации мнений. Члены группы с изначально незначительными расхождениями в оценке определенного вопроса после его длительного обсуждения меняют свои мнения на более радикальные и после обсуждения расходятся гораздо сильнее, чем до обсуждения. В рамках этой модели чем жестче аргументы противоположной стороны, тем сильнее ты укрепляешься в своей изначальной точке зрения.

Очень многие наши сограждане не услышат или не поверят расследованию отравления Навального не потому, что у них нет интернета или им все расскажет телепропаганда. Они имеют свободный доступ в интернет и найдут в нем ровно ту информацию, которая подтверждает их изначальное мнение.

Устойчивые мифы

Помимо этого следует понимать, что последние разоблачения действий режима глубоко противоречат двум устойчивым мифам, плотно укорененным в общественном сознании.

Первый – миф «о Штирлице» и всемогущих спецслужбах. Людям, на практике не сталкивавшимся с российскими (да и любыми другими) спецслужбами, очень сложно поверить в тот уровень бардака и маразма, который там в реальности царит. Многие из моих знакомых вполне либеральных взглядов просто отказываются верить в подобное не потому, что поддерживают Путина, а потому, что с детства верят в умного Штирлица.

Второй миф, опирающийся на известное психологам свойство людей приписывать своей группе положительные качества, состоит в том о том, что мы (Россия) «хорошие» и на стороне добра. Этот тезис с детства доносился нам всем в самых разнообразных формах и очень прочно укоренен.

В свое время Гитлер, а за ним и миллионы немцев искренне верили в то, что Вторую мировую развязало «международное еврейство». Верить во что-подобное гораздо проще и комфортнее, нежели в коллективную ответственность за злодеяния, совершенные пусть не тобой, но от твоего имени. Отбрасывание фактов о том, что ты принадлежишь к «плохим» (а от ассоциации себя с собственной страной способны отказаться немногие) – это нормальная психологическая защита.

Преодоление всех описанных выше блоков одновременно крайне затруднительно. Принятие типичным россиянином озвученных Навальным фактов затрагивает не только вопросы внутриполитического позиционирования (за/против власти), но одновременно атакует его устойчивые представления об устройстве мира (Штирлицы круты), да еще и группу, с которой он себя ассоциирует, в целом (признание факта отравления логически ведет к признанию и иных подобных фактов, а значит, к признанию преступного поведения страны в целом и осознания себя практически в роли немца в фашистской Германии).

Разоблачения, увы, консолидируют систему

Из всего вышесказанного для меня совершенно очевидно, что расследования покажутся убедительными преимущественно тем, кого давно ни в чем не надо убеждать. Возможно, в рамках эффекта «групповой поляризации» несколько сократится прослойка колеблющихся между крайними точками зрения (с поляризацией в обе стороны), но не более того.

Лоялисты, да и просто аполитичные люди живут в своем «каскаде доступной информации». Подавляющее большинство из них не прочтет расследования, но зато прочтет его высмеивание или опровержения. Коллективная вера во что-то становится все более убедительной за счет нарастающего повторения в публичном дискурсе определенных тезисов. Эту группу граждан расследование лишь укрепит в уверенности, что Навальный – врун и наймит ЦРУ.

В любом обществе есть определенная прослойка людей, которые стремятся понять объективную картину даже ценой психологического дискомфорта. Не все просто отмахнутся от неудобной информации, однако это не значит, что те, кто поверят расследованию, сделают из него выводы, которых мы бы ожидали. Скорее наоборот.

Среди российских чиновников и иных бенефициаров действующей системы есть немало адекватных людей, трезво оценивающих любую информацию. С некоторыми из них я до сих пор общаюсь. И опыт их реакции на некоторые предшествующие истории позволяет мне с высокой степенью уверенности предсказать реакцию и на эту.

Как уже бывало с малазийским «Боингом» или отравлением Скрипалей, первый их комментарий – «быть не может, все врут». Затем поступает достаточное количество информации, которую уже сложно игнорировать, и следующая их реакция – признание факта при одновременном оправдании его каким-то благовидным предлогом вроде «интересов государства».

Люди, менее склонные отмахиваться от неудобных фактов, выстраивают свою психологическую защиту на другом рубеже. Он может варьироваться от «этого требуют интересы страны» через «все так делают» до «ну если мы в такой стране живем, а мне нравится занимаемая мной позиция, то необходимо играть по заданным правилам». Еще несколько лет назад для многих работающих на систему людей сохранялась возможность думать, что я-де тут свой примус честно и профессионально починяю, а если где-то происходят какие-то эксцессы, так это не я, а «какие-то сумасшедшие», к которым я лично отношения не имею и ответственности за них не несу.

Эта лакуна комфортного примирения с неудобной реальностью стремительно сокращается. Кого-то (немногих) сжатие из системы выдавит. Большинство заставит консолидироваться и убедить самих себя в правоте системы. Жить с постоянным пониманием того, что ты работаешь на преступный режим, а твои действия несут зло, могут очень немногие. Большинству, даже если оно не игнорирует неудобные факты, все равно необходимо найти причины считать себя хорошим. Иначе невозможно жить. А убеждать самих себя в чем-то удобном мы все мастера.

Мое главное опасение состоит в том, что разоблачения последних лет («Боинг», Скрипали, Навальный) не столько ослабили систему, сколько ускорили ее эволюцию в нежелательную сторону. Скорее всего, система продолжит делать все то же самое, но гораздо более открыто, в больших масштабах, ничего не стесняясь и будучи более консолидированной изнутри.

«Окончательное решение еврейского вопроса» началось не в 1933 и даже не в 1939, а в 1942 году, когда ожесточение возросло, свобода маневра резко сократилась и возникла ситуация «либо мы, либо они», не подразумевающая компромиссных решений. По мере того как злодеяния становятся все более очевидными, слишком многие оказываются вынуждены перешагнуть внутренний Рубикон. Кто-то от неверия в злодеяния государства – к оправданию их, кто-то от самоощущения «Гаага не про меня» – к самоощущению «лишь сохранение системы является единственной моей гарантией от попадания в Гаагу».

Промахнулся ли Акела

В оппозиционном информационном пузыре более популярны иные аналогии для происходящего сегодня. Ну, например, СССР второй половины 1980-х, при воспоминаниях о котором напрочь игнорируется, что тогда кампанию саморазоблачения начала сама власть.

Или расхожее мнение, что вот-де в нашей мафиозной субкультуре «настоящих пацанов» демонстрация явных провалов Путина (символические трусы на его голове) спровоцирует внутри правящих кланов эффект «Акела промахнулся». Произойдет раскол элит, а ситуация выйдет из под контроля.

На мой взгляд, подобный эффект может возникнуть лишь в двух случаях:

1) Если представители элиты раньше боялись «прыжка Акелы», а провал продемонстрировал, что бояться больше нечего. Однако все те люди, которые имеют значение для устойчивости системы, и раньше боялись отнюдь не отравлений, а увольнения или в крайнем случае посадки. Неудачное отравление или публичный скандал не уменьшают их страхи и ситуацию для них никак не меняют.

2) Если вся стая выступала против «прыжка Акелы», но он настоял на своем и промахнулся. И вся стая вдруг осознала, что старый вожак несет ответственность и создает всем остальным проблемы (для этого сценария также крайне желательно наличие очевидного претендента на роль нового вожака, но это уже вторично). В рассматриваемой нами ситуации, скорее всего, все выглядело ровно наоборот. Разные шакалы долгое время приходили к Акеле и, смешно топая ножками, завывали «Сколько можно терпеть человеческого детеныша? ты только намекни и мы его разорвем на кусочки». Это для внешнего наблюдателя вожак естественным образом отвечает за все, сделанное стаей. Изнутри в конкретном промахе виноватыми кажутся отдельные неумелые шакалы.

Закончу тем же, с чего начал. Разоблачения некоторых злодеяний режима кажутся сильными ударами по нему только из оппозиционного информационного пузыря. Большинство населения их просто проигнорирует как наветы злопыхателей, и не столько потому, что так скажут по телевизору, сколько потому, что так внутренне более комфортно жить. Кто-то, поверив в факты, оправдает для себя эти злодеяния интересами страны и вряд ли подобное оправдание сделает его лучше. А кто-то и вовсе решит, что теперь надо защищать Путина до последней капли крови, ибо иначе можно оказаться в тюрьме.

Я это не к тому, что Belingcat или Навальный что-то неправильно сделали. У Навального в этой ситуации объективно не было других вариантов, а у журналистов-расследователей работа такая. Это я к тому, что надо здраво оценивать реальность.