Я часто читаю комментарии и рассуждения, исходящие из предположения, что вступление в силу нефтяного эмбарго ЕС приведет к существенному сокращению физического объема экспорта российской нефти. Санкции, безусловно, влияют на российскую нефтянку и через дисконты к цене российской нефти и через удорожание логистики, и через технологические ограничения. И даже некоторое незначительное снижение экспорта наверное и правда произойдет, ведь тот же мазут девать некуда.
Однако ниже я попробую объяснить почему значительное (допустим более 1 млн баррель в день в 2023) снижение физических объемов российского нефтяного экспорта европейское эмбарго вызвать не только не может (почему — уже неоднократно обсуждалось, здесь не буду подробно разбирать), но и не преследует своей целью.
Более того, выскажу такую крамольную мысль, что если бы европейские политики и правда хоть на секунду допускали возможность того, что их эмбарго может в разы сократить физический экспорт российской нефти, они бы его, как и в отношении газа, не вводили, а если Путин завтра заявит, что он сам «по техническим причинам» прекращает экспорт всей российской нефти, то моментально бы вступили в переговоры о том, чтобы Путин этого не делал, как сейчас в отношении газа.
Помнится в начале марта, когда все кричали «хватит покупать кровавый газ» я предупреждал, что в среднесрочной перспективе газовый экспорт это не рычаг давления ЕС на Путина, а рычаг давления Путина на ЕС. Сейчас те же люди заявляют о «возмутительном газовом шантаже», не видя никаких логических противоречий в своей позиции. Понятно, что долгосрочной, 3-5 летней, перспективе ЕС справится без российского газа, а Россия потеряет газовый экспорт безвозвратно. Однако на ближайшие пару лет баланс потерь обратный. И с нефтью все абсолютно точно также.
Мировой энергобаланс един. Одно дело ситуация, когда РФ перестала экспортировать в ЕС, наращивая экспорт в третьи страны, а страны залива напротив сократили экспорт в Китай или Индию и нарастили в ЕС. В этом случае сумма нефти на мировом рынке не изменилась. Россия несет потери на дисконтах, а мировая экономика страдает минимально. Совсем другая ситуация если Путин завтра прекратит поставки российской нефти совсем.
Давайте пофантазируем о последствиях подобного развития событий.Сегодня Россия добывает 10 мбд, что составляет чуть более 10% от мировой нефтедобычи. Экспортирует около 7,5 мбд нефтяного эквивалента (если помимо сырой нефти считать и экспорт нефтепродуктов). Это 7,5% мировой нефтедобычи и порядка 17% от мирового экспорта нефти (большая часть добываемой нефти потребляется в самих добывающих странах, например США или Китае. На международном рынке обращается менее 45 мбд).
Для оценки того много это или мало разумно рассмотреть, что происходило с физическим предложением нефти во время предшествующих нефтяных кризисов и как на это реагировала мировая экономика.
Мировое производство нефти за последние полвека сокращалось трижды: в период нефтяного кризиса 1973-1975 на 4,5%; между 1979 и 1983 на 15%; и на 10% в пандемию 2020 года. И это были разные снижения.
Кризис 1973-75 годов запомнился миру пикниками хиппи на пустых автобанах, запретами ездить в машинах меньше 3 человек, талонами и очередями на заправках, изменением темпов роста ВВП развитых стран с устойчиво положительных на резко отрицательные, ростом безработицы и инфляции в разы. Все это было спровоцировано физическим падением объемов всего лишь в 4,5% на пике, а если взять средние значения мировой добычи в течение 3 лет с начала кризиса, то она просто стагнировала три года.
Падение добычи в начале 80-х прошло для мировой экономики относительно безболезненно по весьма специфическим причинам. Напуганные нефтяным шоком 73 развитые страны, не только начали активно сокращать свою энергозависимость по всем возможным направлениям, от массового перехода на малолитражки до форсированного развития атомной энергетики. Одновременно с этим по всему миру стали создаваться стратегические запасы нефти, на случай будущих перебоев с поставками. В частности стратегический запас нефти в США был накоплен с ноля и до текущих уровней в 500 млн баррелей между 1977 и 1985 годами. Аналогичные запасы создавались и в других странах, причем не только государством, но и частными структурами.
В результате всю вторую половину 70-х начало 80-х мировое производство нефти устойчиво и сильно превышало ее конечное потребление. Излишки купленной нефти оказывались в резервах.
Падение добычи нефти начала 80-х по сути представляло собой сокращение объемов добычи до уровней текущего потребления, которое тоже несколько лет сокращалось, но плавно и не так значительно. Данному падению также предшествовало несколько лет избыточных инвестиций в нефтедобычу по всему миру.
Все эти факторы резко отличают начало 80-х от сегодняшней ситуации, когда после выхода из пандемии производство нефти и так отставало от спроса, а мировые резервы нефти и инвестиции в нефтяную отрасль сокращались.
Еще больше отличается от текущей ситуации падение добычи в условиях пандемии, когда падение потребления нефти, вызванное чрезвычайными фактами, было еще более серьезным, чем падение ее производства. Соответственно серьезного дополнительного влияния на экономику сокращение производства нефти оказать не могло.
В том, что касается конечного потребления нефти, то за исключением пандемийного 2020 года, резких спадов оно не испытывало. Примерно с лагом в 6 лет после первого нефтяного кризиса 73 потребление начало плавно снижаться с последующей стагнацией 80-х. Еще одно незначительное снижение произошло в 2008-09 годах. Все остальные годы за последние полвека оно в среднем росло примерно на 2% в год. Т.е. в нормальных условиях даже слабого мирового экономического роста потребление нефти в мире растет. Даже стагнация потребления — явление характерное скорее для периода острых экономических кризисов, либо последствий предшествующего нефтяного шока.
Таким образом, по совокупности факторов, если моделировать сценарий реального ухода российского нефтяного экспорта с мирового рынка надо ориентироваться именно на 73 год, когда, напомню с нефтяного рынка ушло 4,5% в пике, а не 7,5% навсегда.
При этом важно понимать и последние изменения в структуре потребления нефти. За последние 15 лет Китай его более чем удвоил, став мировым импортером нефти №1. Индия за тот же период увеличила потребление более чем в полтора раза став мировым импортером №2. В то же время в развитых странах спрос на нефть в среднем снижался.
Т.е. рост мирового спроса на нефть последних десятилетий это скорее про развивающиеся страны, растущий средний класс которых покупает свои первые машины и кратно увеличивает потребление химической продукции. Всевозможные истории про зеленую энергетику, водород и электромобили это про богатые страны, чья доля в потреблении нефти и так уже 30 лет как стремительно снижается. Наращивают спрос не те потребители, которые инвестируют сотни миллиардов в новую энергетику. Энергетические усилия ЕС никак повлияют на рост спроса в Африке или ЮВА.
Сколько-нибудь заметное снижение потребления нефти в мировом масштабе на горизонте двух лет возможно только при существенном росте цен и сопутствующем им глубоком структурном кризисе мировой экономики. При этом кризис коснется в первую очередь развивающихся стран, где доля энергоресурсов в ВВП заметно выше, а спрос на нефть растет как в силу роста населения, так и в силу того, что индустриальный этап экономического развития, который они проходят, объективно создает больший спрос на физические ресурсы, нежели постиндустриальное развитие запада. Там будет чистой воды 73 год.
Теперь попробуем проанализировать возможности замещения российского экспорта нефти на среднесрочном горизонте.
Подавляющее большинство производителей нефти сегодня осуществляет добычу на пределах существующих мощностей. Исключений не много, перечислим основные.
Традиционно резервами быстрого наращивания добычи обладала КСА. Однако данная ситуация во многом ушла в прошлое в силу многолетнего снижения инвестиций в отрасль и отказа от разработки новых месторождений при выработке старых.
Сегодня КСА добывает около 10,5 мбд. Пару месяцев назад руководство Saudi Aramco объявило «амбициозные» планы довести добычу до 12,3 миллионов в 2025 году и 13 миллионов в 2027 году. Полагаю, на данном временном горизонте это технологический предел возможного наращивания добычи (он же исторический максимум). Понятно, что в долгосрочной перспективе, обладающая большими объемами относительно легко добываемой нефти КСА может нарастить добычу в гораздо больших объемах, но это потребует разработки новых месторождений, что занимает в данной индустрии долгие годы.
Таким образом, максимум что здесь может появиться это 1,8 мбд за 2 года и 2,5 за 5 лет.
Другой страной, которая в теории может существенно нарастить добычу, является Венесуэла, которая добывала 3,5 мбд в 1998 и менее 1 мбд последние годы. Однако реализация данного варианта гораздо менее вероятна, нежели любого иного. Нефтяная отрасль Венесуэлы была крайне недоинвестирована последнее десятилетие. Вся инфраструктура находится в катастрофическом состоянии, сами месторождения характеризуются гораздо более сложными условиями добычи нежели в заливе, при этом свойства большей части венесуэльской нефти таковы, что ее переработка требует специально настроенных НПЗ, смешения с другими сортами и т.д. и т.п.
Даже если предположить чудо, что завтра режим Мадуро сменится на поставленное американцами разумное правительство, которое быстро урегулирует многолетние споры с когда-то выгнанными из страны иностранными нефтяными компаниями и бесчисленными кредиторами, отдаст концессии обратно иностранцам, а также вернет разбежавшихся из страны инженеров-нефтяников, то потребуются долгие годы, чтобы восстановить разрушенное и существенно нарастить добычу.
Я оставлю здесь фантастическое допущение о том, что в идеальном сценарии они могли бы добавить 1 мбд за два года, но сам в него и близко не верю.
Третьим возможным источником является Иран, который не так давно добывал 4,6 мбд против 3,3 мбд сейчас. Я допускаю, что при политической воле запада на возврат к ядерной сделке указанные 1,3 мбд можно вернуть относительно быстро, однако и тут все не так просто.
В отличие от Венесуэлы нефтяная промышленность Ирана страдала не столько от бесхозяйственности, сколько от технологических санкций запада. Многие элементы инфраструктуры также деградировали десятилетия. Если говорить не о возврате недавно утраченного, а о серьезном и долговременном наращивании добычи, то оно тоже едва ли возможно без прихода в нефтяную отрасль западных нефтяных компаний, что крайне маловероятно при текущем политическом режиме. Но 1,3 мбд за два года гораздо реалистичней млн из Венесуэлы.
Последним, источником дополнительной нефтедобычи являются различные неконвенциональные источники от сланцевой нефти до канадских битумных песков. За 10 лет сланцевого бума между 2010 и 2020 годами добыча неконвенциональной нефти в США выросла с менее 1 мбд до более 8 мбд. Т.е. в условиях сверхвысоких цен на нефть и рекордных инвестициях в отрасль рост составлял около 0,7 мбд в год в США и менее 1 мбд в год по миру. Примерно теми же темпами растет она и сейчас. Согласно прогнозу EIA в 2023 году добыча в США вырастет на 0,84 мбд, преимущественно за счет сланцевой нефти.
Теоретически резкий рост цен на нефть может стимулировать еще большую скорость роста добычи из неконвенциональных источников, однако и здесь существует большое количество технологических ограничений вроде физического числа существующих буровых установок и тому подобного. Т.е. в долгосрочной перспективе, если цены на нефть будут больше 200 или 300 долларов за баррель, можно допустить, что к 2027-28 годам неконвенциональные источники нефти могут вырасти на объем, полностью превышающий текущий российский экспорт. Однако при таких ценах на нефть скорее следует ожидать сокращения спроса за счет больших инвестиций в энергосбережение и альтернативные энергетические источники. Что с одной стороны звучит хорошо, однако, с другой означает полномасштабный структурный кризис мировой экономики.
Других сколько-нибудь значимых резервов роста добычи быстро просто не существует.
Итого на горизонте 2 лет мы имеем КСА 1,8 + Иран 1,3+ Венесуэла 1 + сланец 1,5 И того максимум в идеальном недостижимом раскладе 5,6 мбд против 7,5 российского экспорта.
При этом мы забыли, что если мировая экономика хотя бы минимально растет, то спрос на нефть обычно тоже растет, ну хотя бы на 1 мбд в год Т.е 2 мбд за 2 года. А еще мы забыли нефтеносные регионы, где последнее время добыча неминуемо снижается в силу исчерпания запасов или политической нестабильности, как Северном море или Нигерии. Даже при высоких ценах на нефть в совокупности таких регионов все равно будет продолжаться сокращение пусть даже на 0,5 мбд за два года на круг. Итого еще 2,5 мбд за два года выпадет.
В общем как ни крути, какие резервы ни рассматривай, очевидно, что на горизонте 2 лет, чтобы мир избежал серьезного энергетического шока необходимо сохранить российский экспорт как минимум на уровне 4-5 мбд нефтяного эквивалента. И это тоже wishfull thinking. В реальности даже потеря четверти российского нефтяного экспорта будет крайне чувствительна.
А есть еще следующий уровень. Если вдруг Путин и правда решит добавить к газовому шантажу нефтяной, то весьма вероятно, что разные исламские террористы, повстанцы и любители солсберецких шпилей начнут чаще обычного взрывать трубопроводы в самых неподходящих местах и устраивать атаки дронов на нефтехимические комплексы стоимостью во многие миллиарды долларов. А еще есть экспорт Казахстана в 1,7 мбд, который большей частью идет через российскую территорию и далее по списку. И все это параллельно с уже наблюдающимся газовым кризисом.
Понятно, что через несколько лет мировая экономика перестроится и обойдется без российской нефти. И за счет энергосбережения и за счет роста добычи в разных местах по миру. Но то же самое понятно и про газ, что не мешает газовому шантажу. Люди, любящим бряцать ядерным оружием должно быть «западло» задумываться об экономических перспективах на 5 летнем горизонте, при возможности нанести противнику неприемлемый ущерб в течении этих лет.
Я конечно не верю в то, что Путин реально решит шантажировать мир и нефтяным кризисом. Издержки несоразмерны. Если без газового экспорта российская экономика в целом проживет и долгосрочно, то остановив нефтяной запаса прочности хватит как раз на те самые пару лет, в течение которых мировая экономика адаптируется к потере. А еще подобная мера ударит по Китаю больше чем по западу. Однако и в начало полномасштабной войны с Украиной я тоже не верил и оказался не прав.
Впрочем писал я этот текст не про маловероятную угрозу нефтяного шантажа со стороны России. А про то, что если отбросить пиар для избирателей, то даже если бы у запада и правда были инструменты для существенного ограничения физических объемов российского нефтяного экспорта, никто в здравом уме бы этого делать не стал, что хорошо иллюстрирует газовая тема. Снизить доходы России от экспорта и увеличить издержки – да. Создать предпосылки для того, чтобы этот экспорт снижался постепенно в течение нескольких лет – весьма вероятно. Однако цель резко снизить его физические объемы со следующего года сопряжена с непропорциональным ущербом для всей мировой экономики, а потому никогда в реальности и не ставилась.